Пилихатой на пенсию и смертью Мацепудры предприятие было закрыто, но это уже было в шестидесятые года двадцатого столетия.

Вторая страсть Салыка были голуби. Была построена на крыше пристройки большая голубятня. Моряки контрабандой привозили Салыку голубят со всего мира. Таких голубей, как у Салыка не было ни у кого в Одессе, пожалуй, и в Советском Союзе. Однажды кто-то из голубятников перехватил голубку у Салыка привезенную из Италии. Его быстро нашли и привели на расправу Салыку. Ни одного волоса не упало с этого голубятника. Закон голубятников гласил, кто переманил, тот и владеет голубкой. Вот, если ты он залез в голубятню и выкрал голубку, его бы как минимум кастрировали, за максимум говорить не будем. А так голубятник вернулся к себе домой живым и здоровым, еще и с голубкой в руках. За время редких отсидок Салыка, так, по мелочам, что бы навести порядок в зоне, за голубями было кому присмотреть. Михайловский двор, не выдал бы Салыка ни за какие деньги, и это естественно. Салык, в свою очередь при дворовых праздниках прекрасно кормил весь двор. Много раз милиция расспрашивала у соседей разную информацию о Салыке. Ничего плохого в ответ.

— Самый порядочный человек в мире.

Салык узнал причину общего сбора двора. Нет, он не пошел грабить немца Миллеа, он сделал проше, достал сто пятьдесят рублей и положил их в кепку деда Бурмаки. Четырнадцать рублей и шестьдесят копеек, до ровного счета доложил Жора Лом и Брамс.

— Итого двести пятьдесят рублей, после длительного подсчета подытожил дед Бурмака. Мало. Миллер, немецкая сволочь, не согласится.

Жора Лом взял кепку у деда Бурмаки и деньги высыпал в свою огромную ладонь.

— Ша ребята. Я с Брамсом уговорю Миллера отдать за двести пятьдесят рублей скрипку. Заодно и Брамс заценит скрипку, вдруг фуфло. Миллер возле «Нового базара» живет? Найдем, мы же не в Турцию пойдем.

Жора с Брамсом отправились к немцу Миллеру.

19. Миллер.

Старьёвщик Миллер жил на Торговой улице, возле «Нового» базара. Старьёвщиком, наверно, так бы его сегодня не называли, сегодня это называется секонд-хенд, вторые руки. У модниц, которые находились в стеснительном положении, он скупал великолепные бальные платья, и просто платья. У молодых людей, которые прожигали жизнь, а таковых в Одессе было не мало, он скупал костюмы, трости с красивыми костяными набалдашниками, серебряные портсигары и всякую другую чепуху. Естественно, платил он за эти вещи копейки, наживаясь, когда на горе, а когда и на дурости других. Всё это добро проходило чистку и ремонт и выставлялось на продажу. Миллер не кричал во дворах, скупаю старИ вещи, но на то время он был-таки старьёвщик, и ни куда от этого не денешься. Правда, он не всегда был таковым, а был уважаемым человеком, служил в ведомстве градоначальника. А произошла с ним вот такая метаморфоза.

Сын уважаемых в Одессе немцев. Его предки, во время царствования Екатерины Великой переселились в эти благодатные места и образовали множество немецких колоний-поселений. Самыми большими были Люстдорф и Аккерман. Так вот, его предки были из Люстдорфа. Это были рыбаки, землепашцы и скотоводы. Одесса росла и развивалась, а её жителям надо было чего кушать и хорошо кушать. Дед Миллера дал хорошее образование его отцу и тот служил учителем в гимназии, что на Александровском проспекте. Там учились дети знатных родителей. В свою очередь и отец дал сыну хорошее образование, но Миллер не пошел по стопам отца, а нанялся на работу в канцелярию градоначальника. В сыне и проснулась та немецкая крестьянская жилка, он с детства мечтал обзавестись хорошим виноградником под Аккерманом, с усадьбой и прочими благами. Одесские вина пользовались успехом не только на просторах России, их с удовольствием употребляли во Франции, Германии и в других западноевропейских государствах. Шабские Рислинги, Ркацители и Шардене не каждый дегустатор мог отличить от французских вин, Коблевский Вермут был на много лучше любого Мартини. Обладатель хорошего виноградника был совсем не бедным человеком, и не только в Одессе. Мечта, мечтой, но как её осуществить, это тебе не «Пиковая дама», тут тройка, семерка, туз не подходят, хотя немец и в Африке немец, тут нужен многолетний труд. Вот Миллер и закусил удила, каждая заработанная копейка в банк. Этому правилу он не изменял двадцать лет, снискав к себе безупречную репутацию канцелярского работника. Продвижение по службе было долгим, но заслуженным. К сорока годам он был столоначальником. В круг его обязанностей входила переписка с Санкт-Петербургом, Москвой и прочими городами. Он составлял отчеты не только для градоначальника, но и для генерал-губернатора Новороссийского края. При нем работал старичок Евсеич. Когда Миллер поступил на работу, Евсеич был старый и хворый, через двадцать лет ни чего не изменилось, Евсеич был таким же старым и таким же хворым. Даже в жаркое одесское лето тот вечно кутался в пуховой платок. У Евсеича была очень серьёзная должность, он ведал гербовыми чистыми бланками и печатями. Так же в его обязанности входило разбираться во всех печатях и подписях больших сановников Петербурга, что бы ни одна «липовая» бумага не легла на стол губернатора или градоначальника. В этом он был дока. Царёву подпись он мог отличить от миллиона похожих, тут не была нужна и царская сургучная печать. Евсеича приглашали в суды различных инстанций, для определения поддельного векселя или подписи. Тут у него был нюх как у легавой собаки. Ни разу не ошибся Евсеич. Менялись управляющие, столоначальники, градоначальники и губернаторы, Евсеич был на своем месте и пережил всех, не смотря на худость здоровья. В последнее время, все же и он сдавать начал. На подписи смотрел сквозь пальцы. За его многолетнюю службу ни разу не пришел поддельный приказ или письмо. И, по большому счету, кому это было нужно, знать, как обстоят поставки зерна или большого рогатого скота. Ни кто же не просил денег. Царь интересовался Одессой довольно редко, а Одесса царем, ну, разве на именины дома Романовых.

Миллер не брал взяток, или скажем так, почти не брал взяток. По молодости лет ему их ни кто не давал, а крупные финансовые дела сегодня проходили мимо него, все шло к градоначальнику на подпись прямо в кабинет на стол, а деньги в стол. Миллер иногда занимался мелкими спекуляциями, так как знал, что будут закупать городские власти, в общем-то, ерунда и к сорока годам скопил в одесском коммерческом банке, что на Ришельевской, что-то около сорока двух тысяч рублей с копейками. Этих денег хватило, что бы купить