— Ваши трудности, хозяин. По-моему, вы просто дали мне задаток и потому, думаю, теперь вправе выгадать на моем заработке. А скажите, как мне распилить эти деревья на поленья и доски, чтобы получилось столько древесных заготовок, сколько мне надо?

— Дровосеком ты больше не будешь. Хватит.

— Вы меня увольняете?

— Спору быть не может: выгнать тебя — выход наилучший. Но ведь тебе же нужно сколотить раскладной стул и кресло, так? Если я правильно понял.

— Память у вас редкая.

— Не вздумай только в мастерской важничать. У меня там работают большие мастера своего дела, по многу лет. Поэтому все ученики и подмастерья понимают, что надо слушаться и вести себя прилично. Боюсь, что не очень-то ты на это способен.

— Я тоже так думаю.

— Смотри у меня: после первого же выкрутаса вылетишь.

Хозяин и работник ударили по рукам.

— Можно приступать?

— Подожди хоть до завтра ты…

— А чего зря время терять?

Когда хозяин ввел Жара в свою мастерскую, там сразу все застыло, словно подул ледяной ветер. Все бывшие там рабочие угрюмо уставились на пришельца, давая понять, что нежданному гостю тут не очень-то рады.

— Вот, привел вам новенького, его зовут Жар, он будет у вас учеником, — объявил хозяин. — Будет помогать тем, кто со сроками запаздывает. Так что всяк, кому нужна подмога, пусть зовет Жара.

— А что он умеет делать? — сразу же поинтересовался десятник.

— Учиться, — откликнулся парень. — Кто преподаст мне урок?

— Иди сюда.

Десятник протянул Жару тесло — инструментик с деревянной рукояткой, к которой при помощи кожаных ремешков крепилось под прямым углом бронзовое лезвие.

— Поглядим, на что ты годишься. — В голосе десятника звучала нескрываемая насмешка.

Жар проверил лезвие, проведя пальцем по его режущей кромке, потом долго ходил по мастерской, то ли что-то выглядывая, то ли собираясь завладеть ею. Он задержался ненадолго у одного полена, потом наконец выбрал доску и стал обрабатывать ее поверхность своим теслом.

— Кто тебя научил? — удивился десятник.

— Инструмент делают под тот материал, с которым этому инструменту работать. Эта штука предназначена для того, чтобы стругать дерево. Разве не так?

— Никакой ты не новичок…

— До сих пор я ни в чьей помощи не нуждался. Надеюсь, и впредь так будет. Больше ничего не покажете?

Хозяин дал знак рабочим: мол, хорош глазеть, что, своей работы нет? Впрочем, рабочий день все равно заканчивался.

— Ты кто? На самом деле кто? Только честно, парнишка.

— Я же сказал. Хочу научиться делать складной стул.

— А чего ж так по сторонам пялишься? На мое заведение позарился?

— На этот счет не беспокойтесь. Получу что хочу — и ноги в руки.

— Ладно… Вот, смотри сюда.

Хозяин присел на скамью, взял в правую руку колотушку, а в левую — стамеску. Выбрав тонкую дощечку похуже и зажав ее меж колен, он проделал в дощечке несколько небольших лунок. Отверстия выстроились в ровный, очень правильный ряд.

— Твой черед.

Жар уселся на место хозяина и безукоризненно повторил все его действия.

— Слушай, малый, и ты мне будешь говорить, что никогда прежде не работал с деревом…

— Думайте что хотите, но давайте продолжим.

Когда он оглядывал мастерскую и даже немного прошелся меж верстаков, он приметил кучу всяких разных орудий: топоры, пилы, резаки, стамески… Жар даже думать не хотел про весь этот инвентарь. Рука тверда, глаз точен, а что и куда пихать или толкать — видно будет.

Хозяин мастерской ошеломленно глядел, как юнец ловко подбирает доски с подходящими пазами и выступами, как он их соединяет, подгоняет друг к другу, а потом укрепляет соединение скобами и шпонками. Потом сам показал ему кое-какие приемы.

— Вот клинья с расширением в самом верху, они из дерева, вот прорези, а вот выступы, ответная часть, так сказать. Вставляешь выступы в прорези, и получается ласточкин хвост: ни клея, ни гвоздей не надо. А вот, гляди, так надо обивать ребра сундуков — не то уронят его или грохнут по нему чуть посильнее, и все, что внутрь положили, рассыплется. А доски под ящик или планки под стул подгоняют друг к другу вот так.

Рука Жара все схватывала и ничего не забывала. Что бы ни показал учитель, ученик тут же усваивал прием и орудовал подчас сноровистее, чем сам восхищенный наставник.

— Ты родился столяром, мой мальчик. Как же легко тебе все дается. Будешь удачлив и богат.

— А сколько табуреток мне надо сколотить, чтобы получить складной стул?

— Десятка хватит… Но, точно знаю, ты так пристрастишься, что…

— А покажите, как обивать сиденье.

— Завтра.

— Вы устали?

Задетый за живое, хозяин схватился за пучок плетеных волокон и принялся обивать ими скамеечку, способную выдержать немалый вес.

Стемнело стремительно, но учитель не обратил внимания на наступившую ночь, продолжая испытывать прирожденные дарования ученика, и тот ни разу его не разочаровал.

А когда мебельщик не мог уже более сопротивляться сну, Жар заканчивал свой первый табурет.

Настал выходной, и все работники отдыхали. Кроме Жара, который работал под смоковницей. Владение молотком и долотом его забавляло: он как бы заманивал дерево в западню и добивался от него всего, чего хотел. Доски были гладкие, аж блестели: помог шлифовочный камень. А еще больше помогал опыт: из-под его рук уже выходила мебель и крепкая, и вместе с тем красивая.

— Это ты — Жар? — окликнула его высокая стройная девушка с коротко стриженными волосами.

— Ну.

— Я присяду?

— Как хочешь.

Долговязая смуглянка, стреляя глазками, облизывала и обсасывала сладкий стебель папирусного тростника. На ней было легкое платье на бретелях.

— Знаешь что, Жар? Листья смоковницы шелестят, и шуршащие нашептывания ее благоухают медом, и листва ее как бирюза, а кора ее как обожженная глина, а сочные плоды ее краснее яшмы. Тень ее освежает, но мне жарко, так жарко… Помог бы снять бретели.

— Недосуг мне.

Она обошлась без помощи, самостоятельно выскользнула из легенькой одежки, и на свет божий явились два хорошеньких яблочка любви, которыми она поспешила прижаться к могучему бедру юного богатыря.

— Тебе что, не понравилось, как я воспела смоковницу?

— Лучше признайся, кем ты хозяину приходишься.

Свеженькое личико чуть-чуть скривилось.

— Я… я — его племянница.