заскочил в толчею людских тел. Он ещё не настолько стар, чтобы развеивать скуку с девчонками. Тем более, а вдруг это ловушка? По мнению Ионы, никакие радости от слюнявых объятий не стоили риска попасть в плен к врагу. Лучше жить, как вольный сайгак, и наслаждаться весельем окружающих. На то ведь и нужны праздники?

Но что-то в поведении людей вокруг заставило Иону потерять прежнюю уверенность. Что-то заставляло чувствовать себя чужим – будто забредшим не в свой кабак музыкантом. Неуютно, неестественно.

Он вспомнил, как вёл себя папка, когда перебирал с выпивкой на праздники. Смеялся и пел песни. Однако не от души, а словно пытался утопить в притворном веселье вечную усталость и боязливость. Похожим образом вели себя люди вокруг.

Иона попытался протиснуться сквозь вой и толкотню к маленькому скверу, но, услышав в свой адрес недовольное шипение и ругань, отказался от этой идеи и отодвинулся к краю улицы. Напор опьянённого праздностью народа никто не сдерживал, так что по улице текла непрерывная и плотная живая река. И каждая капля в ней хотела быть впереди.

Фырча от негодования на неуклюжих взрослых, Иона вскочил на пятнистый от дешёвой краски парапет и посеменил вперёд, обгоняя толпу поверху. Вскоре он оставил за спиной шумную Театральную улицу и вышел на окраины Лазурного города. Только сейчас пришло осознание, что на пути не встретилось ни единого жандарма, и вызвало лёгкую тревогу на душе. Конечно, будучи не самым послушным мальчишкой, Иона побаивался стражей порядка, однако и тайно восхищался ими. Красивая тёмно-синяя форма с блистающим атласным шитьём захватывала дух, дарила ощущение покоя…

Иона погрузился в светлые фантазии, вспоминая все варианты, кем бы он хотел стать, когда подрастёт. Он тоже мог стать жандармом и охранять покой города, мог надеть балахон архивариуса и изучать загадочные рукописи, мог уехать за город и разбить большущий сад, в котором выращивал бы фрукты… Тонкую оболочку мира грёз прорвали панические возгласы:

– Багровники! Багровая десятка идёт!

– Где?

Никто не ответил.

Раздались душераздирающие крики. Иона обернулся в сторону, откуда нарастала паника, и попятился к стене ближайшего дома. Он стоял, прижавшись спиной к прохладному камню, и смотрел, как толпа на маленькой площади разбегалась по подъездам и примыкающим улочкам. Шум сотен голосов усиливался, и Ионе почудилось, что сердце вот-вот лопнет. Багровая десятка! Здесь! А он даже не знал, куда бежать.

Люди продолжали кричать, некоторые уже сорвали голос. Иона попытался успокоить себя – может, они ошиблись и только напрасно устроили балаган? – но вдруг заметил вдалеке тёмно-красные фигуры…

Багровая десятка.

Грозные мужчины в плотных куртках с топотом и свистом вышли из переулка, которого люди сторонились как бури. Затем показался их предводитель – высокий, бородатый, с длинными руками. Бледно-коричневые космы волос выбивались из-под старой чёрной фуражки. Он шёл без спешки, но его приспешникам всё равно приходилось ускоряться, из-за чего они походили на свору собак. Иона собак побаивался и вжался в стену, пытаясь не привлекать к себе лишнего внимания.

Командир тяжёлым взглядом осматривал закрытые подъезды. Хищник, выслеживающий добычу. Затем он указал рукой на одну из дверей, и двое громил в считанные секунды вышибли её и с диким улюлюканьем ворвались внутрь.

Никогда ещё Иона не был так напуган. Отчего-то сильно захотелось в уборную.

Он не отводил глаз от командира десятки, а сам багровник всматривался в зияющую темноту на месте выломанной двери. Приспешники выжидающе стояли рядом, ещё больше напоминая голодных псов. Людей на площади почти не осталось.

Наконец погромщики выволокли на улицу жреца в изорванном одеянии. Вслед выскочила женщина в одном исподнем.

– Не-е-ет! – завопила она, вцепившись в рукав багрового здоровяка, который тянул жреца. – Отпустите его!

Иона нервно сглотнул. Не желая больше смотреть на насилие, он развернулся и побежал в тёмный проулок.

На пути возник высокий человек и зловеще навис над мальчиком. У него были густые каштановые волосы и худое вытянутое лицо. От него пахло железом. Но хуже то, что тёмно-серое облачение выдавало в нём адепта, и Иона хорошо его знал.

– Кажется, ты заблудился, отрок, – прошелестел Абрихель с добродушием гюрзы.

Ситуация не сулила ничего хорошего. Люди вокруг словно испарились, а багровые десятки едва ли были меньшим злом.

– Мм, нет. Я уже… уже иду домой! Да, иду! – затараторил Иона, медленно пятясь к боковому проходу. Он ощутил давление в мочевом пузыре.

– Боюсь, сперва ты пойдёшь со мной, – ухмыльнулся колдун, схватив Иону за руку. – Мне нужно кое о чём поговорить с твоим… дядюшкой.

Иона попался! Угодил в смертельный капкан!

Теперь, медленно идя и тщетно пытаясь увернуться от тычков Абрихеля в спину, он думал о том, как спастись. Сбежать самому не получится, но если о случившемся прознает дядюшка Калех, то обязательно придёт на помощь. И тогда Абрихелю мало не покажется. И Иона выберется из ловушки колдуна…

Нет. Это Иона завёл колдуна в ловушку.

Осталось только придумать, как дать об этом знать дядюшке.

***

– Худой мальчишка, с хвостиком, – пояснил Куова и наспех рассказал, куда должен был пойти Иона.

На первый взгляд лицо Артахшассы не выражало ничего. Однако Куове хватило одного взгляда на бывшего жандарма, чтобы понять: известие об исчезновении мальчика взволновало его. В нескольких шагах позади переговаривались багроводесятники, подпирая спинами стену дома и фонарные столбы.

– И что? – спросил Артахшасса, вяло скрестив руки на груди.

– Я вижу, тебе теперь не приходится прозябать на месте. Быть может, он попадался тебе на глаза?

Голубые глаза впились в Куову.

– А даже если и попадался?

Слова таили в себе иной смысл. «Ты оставил меня наедине с отчаянием, а теперь приходишь с просьбой?!» – вот что читалось в тоне Артахшассы. Куова кивнул.

– Помоги мне.

Бывший жандарм посмотрел поверх его плеча, взглянул на стоявших поодаль подчинённых. Куова ощутил колебания Артахшассы, его участившееся дыхание и рвавшийся наружу вопрос, слишком болезненный, чтобы быть легко подавленным: «Правильно ли я поступаю?»

– Мы могли бы объединиться, – предложил Куова. – Как когда-то. Если ты или твои люди его видели, то…

– Не будет «как когда-то», – резко сказал Артахшасса. Злость на его лице смешалась с болью. – Твоя ложь уже погубила многих, и вот – очередная жертва.

– Вот как? Во мне всё дело?

– Своими речами ты нажил себе много врагов, Калех. И не у всех так связаны руки, как у нас. Абрихелю ты точно небезразличен.

Он поправил ворот куртки, глубоко вздохнул.

– Ладно.

Он коротко взмахнул рукой, подзывая своих людей, приказал оставаться на месте. Затем его лицо вновь обратилось к Куове, и на нём не было ни