Старый чернокожий водитель такси тоже говорил с сильным южным акцентом, и Саванне это понравилось. Когда она встречала кого-нибудь с Юга, это всегда напоминало ей об отце — выходце из Южной Каролины. Этим она тоже гордилась, хотя по образу жизни, привычкам и культуре принадлежала к типичным жительницам Нью-Йорка, как и ее мать, янки.

Дома, которые показывал ей в городе отец, были построены до Гражданской войны, и на нескольких улицах машина протарахтела по мощенной булыжником мостовой. По словам отца, в городе имелся Французский квартал, который он тоже обещал ей показать. Здесь протекали две реки — Купер и Эшли. На острове Пальм и острове Салливана есть потрясающие пляжи. Когда станет теплее, она сможет туда ходить. Город небольшой, но здесь найдется чем заняться. В кофейнях собираются студенты колледжей; в великолепные магазины можно ходить за покупками. Потом Том спросил, умеет ли она водить машину. Он очень многого не знал о дочери, но теперь был твердо намерен наверстать упущенное. Интересно было бы знать, думал он, не окажется ли это вынужденное бегство из Нью-Йорка благодеянием для них обоих.

Не случись этого, Саванна никогда бы не приехала в Чарлстон, чтобы побыть с отцом. Луиза не допустила бы этого, как не допускала в течение целого десятилетия. Саванну изгнали. Ему стало стыдно, когда он подумал об этом, но он понимал, что стыдиться нужно было гораздо раньше. Ему от этого становилось не по себе, но, видимо, недостаточно, чтобы оказать противодействие и бросить вызов жене.

— У меня есть водительские права, — настороженно сказала Саванна. — Год назад я получила ученическое разрешение, а в день рождения — водительские права, но я ими не пользуюсь. У мамы нет машины. Если мы куда-нибудь уезжаем на уик-энд, она берет машину напрокат. С машиной в городе слишком много хлопот. А машину напрокат можно брать только тогда, когда тебе исполнилось двадцать пять лет, так что у меня мало практики, — виновато закончила она объяснение.

— В Чарлстоне легко ездить на машине, если знаешь, куда ехать. Ты могла бы здесь попрактиковаться. Я тебе одолжу одну из наших машин. У нас есть парочка стареньких, — сказал он и чуть было не добавил: «Для слуг», — но Саванна сама догадалась. С его стороны было очень мило предложить это ей. — Ты могла бы ездить в школу.

Она испуганно умолкла. В школе новые люди, от которых она так сильно отличается. Она снова замолчала.

Проехав по красивому мосту, они оказались в районе Маунт-Плезант, элегантном предместье к востоку от реки Купер, где находился его дом. Там было множество величественных особняков, каждый из которых стоял на нескольких акрах земли, причем границы земельных владений были отмечены вереницей высоких дубов, и такие же дубы обрамляли подъездные аллеи, ведущие к домам. Отец снова напомнил ей, что они находятся всего в десяти минутах от пляжа.

Дома были построены в колониальном стиле, с высокими белыми колоннами, величественными парадными входами, декоративными воротами и длинными подъездными аллеями. Все здесь поражало воображение, но ее это обстоятельство почему-то совсем не удивляло. Саванна смотрела из окошка и не замечала ничего знакомого, пока машина не замедлила ход и не свернула на бесконечную подъездную аллею. У Саванны округлились глаза, и она взглянула на отца.

— Я помню эту подъездную аллею.

Том улыбнулся с довольным видом. На одном из двух кирпичных столбов, стоявших по обе стороны входа, виднелась бронзовая табличка с надписью: «Тысяча дубов». Когда-то, еще до войны, граница земельной собственности была обозначена тысячей дубов. Сам он их не считал, но едва ли теперь их осталось так много. Да и земельная собственность сократилась до десяти акров, но по-прежнему была внушительной и простиралась за домом. Саванна вспомнила теперь, что там находились теннисный корт и бассейн, где она плавала вместе с матерью и братьями. Том соорудил бассейн специально для них. Саванна до сих пор плавала, как рыба. В школе она входила в команду пловцов, а также играла в волейбольной команде.

Подъехав ближе к дому, она смогла разглядеть его получше. Дом был огромный и представлял собой невероятно эффектное зрелище, как в кинофильме. Теперь Саванна вспомнила его, только он оказался значительно больше, чем она ожидала. И окружающий его сад был восхитителен, а станет еще лучше, когда наступит весна. Отец удовлетворенно улыбнулся, заметив восхищение на ее лице. Может быть, ей здесь понравится и это хоть немного компенсирует временную разлуку с матерью. Он очень надеялся на это.

Дом белого цвета с высокими колоннами и внушительной черной дверью с огромным старинным медным молотком посередине был построен в XVIII веке и составлял часть первоначальной плантации, от которой теперь остались помимо него только десять акров земли. В самом дальнем конце территории сохранились лачуги рабов, которые использовались теперь как сараи для хранения всякого садового инвентаря. С трудом верилось, что в этих крошечных комнатушках жило по двенадцать или пятнадцать рабов. Бабушка Саванны любила говорить, что Бомоны были чрезвычайно добры со своими рабами. Том этим не гордился. Саванна когда-то спрашивала его об этом, но он всегда уходил от разговора. Он не считал рабство подходящей темой для обсуждения.

Водитель вытащил из машины чемоданы, и тут как по волшебству появились два афроамериканца, которые тепло приветствовали Тома. Один был студентом колледжа, подрабатывающим здесь в свободное от занятий время, а другой — преисполненным чувства собственного достоинства стариком по имени Джед, который долгие годы служил в семье Тома. Он работал и в то время, когда здесь жила Алекса, и сразу догадался, кем является эта красивая юная блондинка, хотя о ее приезде его не предупредили. Она была как две капли воды похожа на мать, и при виде ее Джед расплылся в улыбке.

— Добрый вечер, мисс Саванна. Очень приятно снова видеть вас, — сказал Джед, как будто ее приезда долго и с нетерпением ждали.

Она его не помнила, но была тронута тем, что он знает ее по имени, и Том с благодарностью взглянул на него. Несколько поколений семьи Джеда работали на Бомонов, начиная еще с дней рабства. Даже получив свободу, они остались. Джед сильно привязался к Бомонам и их дому. Он работал у матери Тома, когда родился малыш. Теперь он был за садовника, присматривал за домом, а время от времени исполнял обязанности официанта и водителя; Том относился к Джеду как к отцу.

Том представил его Саванне, чтобы она знала его имя, и представил также Форреста, молодого студента; мужчины потащили в дом ее чемоданы. Пока Том расплачивался с таксистом, Саванна стояла рядом, с нетерпением оглядываясь вокруг. Том приказал отнести ее чемоданы в Голубую гостевую комнату. Это была самая просторная и самая элегантная из четырех гостевых комнат, которые имелись в доме, и ей будет хорошо там, сколько бы ни продлилось ее пребывание. Там найдется место, где можно похихикать с подружками, которые у нее появятся в новой школе.

Саванна вошла в дом следом за Томом. В холле с высоченного потолка свисала гигантская хрустальная люстра, которую первоначальные владельцы привезли из Франции. А такие широкие лестницы, как здесь, Саванна видела только в кино. Теперь она смутно припоминала, как сбегала по ней вместе с матерью, когда они куда-нибудь торопились. Ее комната была тогда расположена рядом с комнатой родителей, а дальше по коридору находилась комната братьев. Саванна смутно помнила хорошенькую розовую комнату, залитую солнечным светом, полную мягких зверушек и других игрушек. Мебель там была обита английским вощеным ситцем в цветочек. Комната резко отличалась от комнаты, обставленной для Саванны матерью в Нью-Йорке, — простой, современной и окрашенной в белый цвет. Со времени их возвращения в Нью-Йорк в комнате ничего не изменилось. В какой-то степени этот стиль отражал тогдашнюю опустошенность матери. Ее жизнь представляла собой чистую страницу, и, по мнению Саванны, их квартира так и осталась чистой страницей. Мать Саванны была теплым человеком, но их дом теплым не был. А в «Тысяче дубов» чувствовались традиции, было множество эффектных старинных вещей, переходящих в семье по наследству, и во всем ощущалось великолепие. Алексе здесь жилось хорошо, и в течение семи лет это оставалось ее домом. Саванне здесь тоже было хорошо.