Из мерса на трактор, с трактора – в «рейндж-ровер». И тридцать километров по треханой дороге, где рытвины заполнены исключительно корнями деревьев. Монах, впрочем, ухитрился все же задремать. Алеша ему завидовал. Машину вел Уж. Вел мастерски. Достаточно сказать, что иногда ему удавалось разгонять джип аж до тридцати километров в час. Часа через полтора, когда птицы уже вовсю приветствовали солнышко, Уж свернул с дороги на просеку, пропрыгал еще метров пятьсот и направил джип прямо в мешанину поваленных деревьев.

Свалка поверженных великанов только издали казалась свалкой. Джип вписался внутрь без всякого труда. Алеша вдохнул запах вянущей листвы и пиленого дерева, неожиданно вспомнил, как они с отцом мастерили шалаш на берегу Юри. И аромат вялящейся на солнце рыбы…

– Выходи, приехали, – дружелюбно произнес Монах.

Они выбрались из машины. Уж дернул за что-то, куча покачнулась – и вход внутрь исчез.

У Ужа было маленькое треугольное личико со скошенным подбородком. Издали его можно было принять за подростка, но запястья его обнаженных по локоть рук были шире, чем у Алеши, да и кулаки внушительные – как будто эти руки принадлежали не тщедушному Ужу, а рослому мужчине вроде Вени Застенова.

– Далеко идти? – спросил Алексей.

– Пустяки, – ответил Монах. – С километр.

Толстощекий, толстогубый, рыжая щетина, собранные в хвост черные сальные волосы, нависающий над ремнем живот – сходства с командос не больше, чем у Ужа.

«Своеобразная компания, – подумал Алеша. – Любопытно взглянуть на их командира».

Старый лес сменился густой молодой порослью. Ноздри Шелехова уловили слабый запах дыма.

– Ждите тут, – скомандовал Уж.

– Да ладно тебе! – сказал Монах. – Нормально все!

Уж не удостоил его ответом. Повернулся и исчез в зарослях.

Монах опустился на землю.

– Вот так всегда, – буркнул он. – Как сказала монашка: береженого Бог бережет. Ты садись, Леха, не маячь. А вообще, правильно, – продолжал он. – Мало ли что могло произойти за двое суток. Ты в армии служил?

– Нет, – ответил Шелехов. – А вы?

– А я, Леха, с восемнадцати воюю. Все воюю, воюю, а денег нет как нет. Денег нет как нет – вот и весь сюжет.

Вернулся Уж. С высоким мужчиной лет сорока. Редкие светлые волосы, желтые усы, бледно-синие глаза, тонкие губы.

– Здравствуй, Алеша! – Мужчина присел на корточки, протянул руку. – Ты вырос! – он засмеялся. – А на отца совсем не похож, больше на мать.

– С тебя причитается, Бессон! – сказал Монах.

– Ничего подобного! – возразил тот. – Тебя за чем посылали, брюхо? За прибором. Ты его принес?

– Так его ж не было в машине! – возмутился Монах, но понял, что командир шутит, и ухмыльнулся.

– Ну что, Алеша, будем знакомиться? – сказал вожак. – Или ты меня помнишь?

– Не помню, – честно сказал Шелехов. – Но как вас зовут – знаю.

– Ванька-мститель? – командир улыбнулся.

– Евгений Бессонов, – сказал Алеша.

– И кто тебе сказал?

– Миша.

– Какой Миша?

– Шофер Застенова.

Бессонов тут же перестал улыбаться.

– А что он еще сказал?

– Что вы с моим отцом в одном классе учились. Да вы не беспокойтесь, что вы – Мститель, Хлебалову неизвестно.

– Так, так, так, – пробормотал командир. – И что же Миша еще сказал?

– Что вы с Климом дружили. И… с Николаем Яблоком.

– С Колькой я никогда в корешах не был, – строго сказал Бессонов. – А счет у меня к нему длинный… был.

– А у него – к вам?

– Я успел раньше! – Бессонов криво усмехнулся. – Вижу: лицом ты на отца не очень похож, но все прочее унаследовал. Что ж… – он встал, Алеша тоже поднялся. – Добро пожаловать в вольные стрелки, Алексей Шелехов!

«Забавно, – подумал Алеша. – В стрелки, значит».

Его никнейм в Клубе был «Black Archer» – Черный Стрелок.

Алена очнулась и обнаружила, что не может пошевельнуться. Она попробовала крикнуть, но не услышала своего голоса. Перед ее глазами – мутная пелена, за которой двигались размытые тени. Алена крепко зажмурилась… Когда она открыла глаза, пелена не исчезла.

«Я ослепла?» – подумала девушка и ее пронзил ужас.

Следующей мыслью было: папу убили!

«Боже, возьми меня к себе! – взмолилась Алена. – Пусть я сейчас умру!»

Но она не умерла.

– Очухалась, – произнес совсем рядом мужской голос. – Что теперь, доктор?

– Ничего, – ответил еще один мужской голос. – Приедем – разберемся.

«Приедем…» – подумала Алена. И тут же ощутила легкое покачивание.

Она дернулась – что-то крепко держало ее за щиколотки и запястья. Поперек талии – тоже ремень.

«Я привязанная, – подумала Алена. – И голая. И слепая. И у меня никого нет».

Она не сумела сдержаться и расплакалась. А через несколько секунд ощутила жесткие пальцы на своем плече и короткую острую боль от проткнувшей кожу иглы.

Через пару минут она потеряла сознание.

– Нет, – сказал Бессонов. – Обижаешь. Это не мои вирши, это его, – и кивнул на Монаха.

Толстяк самодовольно ухмыльнулся.

– Тебе понравилось? – спросил он.

– По ним сразу видно, насколько вы образованный человек, – заметил Алеша.

Ленечка, Уж и Бессонов засмеялись. До остальных ирония не дошла. Кроме Монаха.

– Да, – сказал он, ухмыльнувшись еще шире. – Я страшно образованный. Чуть-чуть не поступил в Литературный институт.

– А что помешало? – поинтересовался Ленечка. – Почерк плохой?

– Милиция, – сокрушенно вздохнул Монах. – А то стал бы я вторым Пушкиным.

– Ну-ну!

– А что? – воодушевился Монах. – У нас много общего.

– Ага, – Ленечка подмигнул Алеше. – У Пушкина африканские предки, а у тебя африканские потомки. Сколько черных африканских девочек ты обрюхатил, а, Монах?

– С черными трахаться нельзя! – авторитетно заявил Салават. – У них у всех СПИД.

На этот раз засмеялись все, кроме Черепа, с размеренностью оверлока протыкавшего иглой толстую кожу. Череп зашивал сапог.

– Ты работал в Африке, Монах? – заинтересовался Шелехов.

– Я там воевал, – объяснил бывший наемник.

– И как?

– Я хороший солдат! – важно изрек Монах. – Верно, Сивый?

– Верно, – подтвердил Сивый, прикурив от костра. – В борделе ты непобедим.