— 55 лет, разведена

— один взрослый ребенок

— специалист по нарушениям речи

— официальной военной подготовки не имеет.

Картинка поменялась. Заиграло видео из дайнера с непременным предупреждением о том, что некоторым зрителям оно может показаться шокирующим.

«Они отнесутся к тебе жестче, чем к нему, Лора. Ты оказала этому парню услугу. Теперь все разговоры будут о том, что ты сделала, а не о том, что сделал он».

Энди было невыносимо снова смотреть на это, да и не надо было, потому что она могла на секунду закрыть глаза и увидеть все, что там происходило, у себя в голове. Она выбралась из постели. Телефон она нашла в ванной. 1:18 ночи. Она проспала больше шести часов. Гордон не писал, что было каким-то чудом. Вероятно, он был так же измотан, как и Энди. Или, может, он подумал, что Лора и Энди смогли как-то помириться.

Если бы.

Она нажала на текстовые сообщения и выбрала контакт «ПАПА». У нее заслезились глаза, свет телефона резанул их, как лезвием. Мозги Энди бессмысленно болтались у нее в голове. Она быстро набрала извинения на тот случай, если отец проснется, обнаружит ее постель пустой и запаникует: «уснула почти на месте не волнуйся у меня есть зонт».

Насчет зонта — это была ложь. И насчет того, что она почти на месте. И насчет того, что ему не надо волноваться, потому что в нее запросто могла попасть молния.

Вообще, учитывая то, как прошел ее день, шансы поджариться от удара электрическим током показались Энди неимоверно высокими.

Она посмотрела в мансардное окно. В доме матери было темно, не считая окна в ее кабинете. Было очень маловероятно, чтобы Лора работала. Во время своей долгой болезни она спала в глубоком мягком кресле в гостиной. Может, Лора случайно забыла выключить свет в кабинете, а потом у нее уже просто не было сил пройти с хромой ногой по коридору туда и обратно?

Энди отвернулась от окна. Ее снова привлек телевизор. Лора всаживала нож в шею Джоны Хелсингера.

Хруст.

Энди нужно было убираться отсюда.

Рядом со стулом стояла напольная лампа, но в ней уже неделю как перегорела лампочка. Верхний свет был слишком ярким и засиял бы, как маяк в ночи. Энди воспользовалась фонариком на своем телефоне, чтобы поискать пару старых кедов, которые вряд ли могли пережить ливень, и купленный в круглосуточном магазине плащ. Ей тогда показалось очень зрелым решением приобрести что-то подобное на случай необходимости.

Именно поэтому она оставила его в бардачке своей машины. Ведь как еще она могла оказаться на улице под дождем? Только если бы он застал ее в машине без зонтика!

Молния осветила каждый уголок в комнате.

Вот дерьмо.

Энди достала из ящика еще один мусорный мешок. Разумеется, никаких ножниц у нее не было. Она зубами прорвала в пакете дыру диаметром примерно со свою голову. Она достала телефон, чтобы посмотреть на свои успехи.

Экран замигал, а затем погас.

Последними словами, которые увидела Энди, были: «Низкий уров…».

Она увидела торчащий из розетки переходник. Провод был в машине. Машина была в двух с половиной милях отсюда, припаркована напротив фирменного бутика мужской одежды.

Если ее не отогнали на штрафстоянку.

— Твою мать! — прочувствованно и обреченно произнесла Энди.

Она просунула голову в дыру в мусорном мешке и вышла на улицу. Дождь сразу потек по спине. В течение нескольких секунд одежда промокла насквозь, так что самодельное пончо облепило Энди, как пищевая пленка.

Она продолжила шагать вперед.

Каким-то образом гроза усилила дневную жару. Она почувствовала, как горячие иглы дождя впиваются ей в лицо, когда вышла на дорогу. Фонари в этой части города отсутствовали. Люди покупали дома в Белль-Айл, чтобы погрузиться в старомодную аутентичную атмосферу прибрежного южного городка. Ну, насколько она могла быть старомодной с учетом того, что цена самого дешевого особняка у пляжа перевалила за два миллиона долларов.

Почти тридцать лет назад Лора заплатила сто восемнадцать тысяч долларов за свой пляжный домик. Ближайшим магазином был старый супермаркет за пределами Саванны. На заправке прямо за стойкой продавали мотыля и засоленные свиные ноги в огромных банках. Сейчас дом Лоры был одним из всего шести оставшихся оригинальных бунгало в Белль-Айл. Он стоил буквально в двадцать раз меньше, чем земля под ним.

С неба на нее с громом обрушилась молния. Руки Энди машинально взметнулись вверх, как будто она могла защититься от нее. Дождь усилился. Видимость была метра полтора. Она остановилась посреди дороги. Еще одна вспышка молнии перебила шум дождя. Она не могла решить, вернуться ли ей обратно и подождать, пока гроза утихнет, или двигаться дальше в сторону отца.

Стоять посреди улицы, как идиотка, было явно самым худшим из вариантов.

Энди перепрыгнула через бордюр и оказалась на обочине. Ее кеды упоительно шлепнули по луже. Потом она шлепнула ими еще раз. Она начала выше поднимать ноги и немного ускорила темп. Вскоре Энди перешла на легкую трусцу. Затем побежала быстрее. И еще быстрее.

Бег — единственное, что, по мнению Энди, удавалось ей хорошо. Это тяжело — постоянно переставлять ноги. Потеешь. Сердце колотится. Кровь шумит в ушах. Многие люди так не могут. А многие не хотят, особенно летом, когда после прогноза погоды их предупреждают не выходить на улицу в жару, потому что они буквально могут умереть.

Энди различала ритмичное шлепанье своих кедов сквозь оглушительный шум дождя. Она свернула с дороги, ведущей к дому Гордона, потому что не готова была останавливаться. Променад был метрах в тридцати. Пляж — прямо за ним. Глаза начало щипать от соленого воздуха. Она не слышала волн, но каким-то образом вобрала их скорость, неукротимое желание продолжать бег, как бы настойчиво сила тяжести ни давила на спину.

Она свернула налево, на променад, и некоторое время наблюдала за неприглядным противоборством своего мусорного мешка с ветром, пока наконец не сорвала с себя полиэтилен и не выкинула его в ближайшую урну. Ее ноги застучали по деревянным настилам. Из-за теплого дождя у нее открылись поры. Она была без носков. Пятку тут же начало натирать. Задравшиеся шорты собрались в складки, майка облепила тело. Волосы стали похожи на смолу. Она сделала огромный глоток влажного горячего воздуха и закашлялась.

Фонтан крови, бьющий изо рта Бетси Барнард.

Шелли, уже мертвая, лежащая на полу.

Лора с ножом в руке.

Хруст.

Лицо матери.

Ее лицо.

Энди замотала головой. От нее в разные стороны полетели брызги, как от собаки, только что выскочившей из моря.