Холодный ветер с мелким моросящим дождём бился в окна, завывал в вентиляции и выдувал тепло из квартиры.

***

Оля скучала. Ей хотелось снова услышать, как страшный на вид, но добрый великан зовёт её «Хола», хотелось смотреть, как он с хрустом один за другим уплетает гранаты, как стесняется её внимательного взгляда. Хастад стал Оле родным, хотя ей до сих пор было неловко признавать это.

Но гранаты скорбно лежали в вазе, из кухни выветрился запах выпечки, а в папке на компьютере бесполезно лежали фильмы, скачанные специально для Хастада.

***

Прошла неделя. Выпал первый снег, но великана всё не было. Оля страшно волновалась за него. Её сон стал настолько чутким, что она открывала глаза от любого шороха.

Однажды ночью шестое чувство подсказало Оле, что она в квартире не одна. Ей даже не пришлось открывать глаза, чтобы это понять.

– Где же ты пропадал, Хастад? – спросила она, по-прежнему лёжа лицом к боковине дивана.

В прихожей послышался шорох, и снова наступила тишина.

Оля села на кровати:

– Подойди, – она не видела Хастада, не слышала его дыхания, но знала: он вернулся.

– Хастад плохой, – послышалось из темноты.

– Кто тебе такое сказал? – Оля включила ночной светильник. – Сядь рядом, Хастад.

Великан опустился на колени возле дивана, от него пахло дымом и талым снегом.

Она дотронулась до его ключицы: кожа была ледяная; рука, которой он отстранил от себя Олю, показалась ей и вовсе неживой.

– Ты же весь замёрз!

– Хастад грязный. И мокрый.

– Почему ты ушёл?

– Я сделал тебе больно, – он опустил голову.

– В первый раз женщине всегда больно. Я не сказала, потому что не хотела тебя пугать. Что было, то было. Ты ни в чём не виноват.

– Здесь три чужих запаха, – повёл носом он.

– Неделю назад приходили полицейские. Парень, на которого ты напал, наговорил им всякой ерунды. Это неважно. А теперь иди мыться и возвращайся ко мне.

Хастад исчез, а через секунду из крана в ванной потекла вода.

Оля сжала уголки одеяла в кулаках и из её глаз покатились слёзы радости.

***

Хастад прошёл через все стадии борьбы с собой. Сначала он скитался по земному миру, чтобы до смерти устать и забыться. Он не ел и не пил несколько дней и даже хотел умереть, потому что не мог простить себя за боль, причинённую его женщине.

Закончить свои дни Хастад решил где-то в лесах Сибири. Он лёг на снег и погрузился в болезненный мучительный сон, но очнуться его заставил медвежий рёв. У великана сработал инстинкт: вместо того чтобы пасть жертвой хищника или переместиться в другое место, Хастад набросился на зверя и убил его.

Борьба длилась всего около двух минут, но заставила замерзающее тело Хастада согреться. Он вцепился зубами в свежую медвежатину и ел, пока желудок не наполнился до краёв.

С этих минут Хастад передумал умирать и решил, что попытается искупить свою вину перед возлюбленной.

Вернуться оказалось не так-то просто: он представлял, как Хола сердито смотрит и говорит, что не хочет больше знать его.

Великан провёл в раздумьях ещё несколько часов и даже развёл костёр, чтобы стало хоть немного теплее. И, наконец, ночью он переборол страх и переместился домой к своей женщине.

***

Когда Хастад вернулся в комнату, успевшая задремать Оля снова открыла глаза.

– Ложись рядом, – сказала она. – Залезай под одеяло.

– Я не хочу мешать.

– Ты и не помешаешь. Я скучала по тебе.

Хастад ничего не ответил. Он уже привычно согнул ноги, чтобы уместиться на диване, но при этом не задеть Олю. Больше никогда он не навредит ей. Никогда.

– Обними меня и давай спать. Уже почти три часа, а мне вставать на работу в семь.

Пока великан медлил, она сама придвинулась к нему и положила его руку себе на плечо. Даже после горячего душа кожа Хастада оставалась прохладной.

– Грейся об меня. И больше никогда не исчезай так надолго, – уже сквозь тяжелеющие веки пробормотала она.

Великан, хоть и был вымотан, ещё долго наблюдал за сном любимой женщины.

Хотя Хастад грезил о том, чтобы прикоснуться к возлюбленной, он не представлял, что с ней делать. Когда она попросила его лечь рядом на диван, ему стало трудно дышать. Это было даже страшнее, чем во время схватки с медведем.

Он лежал неподвижно, чтобы не нарушить её сон. Любовался, как Хола забавно причмокивает губами во сне и хмурит брови. Руку он убрал, потому что Оля казалась ему слишком хрупкой.

Хастад так боялся навредить, что вылез из-под одеяла и постелил себе на полу. Там он растянулся в полный рост, глубоко вздохнул и, наконец, уснул.

***

Утром будильник разбудил обоих. Хастад встал и завернулся в простыню, так как его одежда ещё не высохла после стирки.

– Доброе утро, – сонно улыбнулась Оля. – Тебе что-нибудь приготовить на завтрак?

– Хастад сам, – не поднимая взгляда на свою женщину, ответил Хастад.

– Тебе не понравилось на диване?

– Диван маленький.

– Ну да, – Оля подошла к нему и прислонилась своей щекой к его щеке. – Я очень рада, что ты вернулся.

– Хастад нужен тебе? – и столько надежды было в его глазах, что Оля чуть не пустила слезу от умиления.

– Конечно, нужен! Родней тебя у меня никого нет, – признание далось Оле удивительно легко. Может быть, потому что она ни на долю не покривила душой, а может, оттого что Хастад, как никто другой, сумеет оценить это признание.

– И ты меня не прогонишь? – всё ещё не верил своему счастью он.

– Не прогоню. Только веди себя хорошо.

Великану показалось, что его одарили божественной силой. Он готов был хоть защитить докторскую диссертацию, хоть ползать за Холой на четвереньках, лишь бы угодить ей. Да он будет самым шёлковым, самым сильным, самым заботливым для неё! Хастад же не дурак, он использует свой шанс по-максимуму.

***

После возвращения великана Оля тоже чувствовала себя окрылённой. И дело было даже не в бесподобно вкусных пирогах и прибранной квартире. Просто теперь она чувствовала себя наполненной, реализовавшейся и… любимой.

Время неторопливо потекло дальше. О физической близости разговор пока не заходил. И Хастад, и Оля понимали, что для этого ещё рано. Сначала нужно преодолеть стеснение и, как бы банально это ни звучало, узнать друг друга лучше.

В те дни, когда Оля работала, Хастаду становилось некого охранять и не о ком заботиться. Он не был затворником и, когда Оля покидала квартиру, тоже исчезал.