Как причудливо все-таки устроена моя психика: сто`ит харчо и плову оказаться у меня на подносе – мир перестает казаться несправедливым и серым. По всему телу разливаются приятное тепло и энергия, а голова свежеет. Хотя чего я удивляюсь: аромат у еды по-настоящему волшебный, а вид такой, что хоть сейчас пости в Инстаграм.

Я встаю в очередь к кассе и неторопливо оглядываю окружающих. Мой взгляд неожиданно выцарапывает из толпы темноволосого мужика, уверенно движущегося к выходу с моим пакетом из книжного. Что?

– Эй! – в ужасе кричу я. – Ты что творишь-то, морда бесстыжая! А ну, верни мои книги!

Мужик даже не оборачивается. Секунда – и он пропадает за дверью, унося с собой мои путеводители по счастливой жизни. Естественно, я бросаю поднос на произвол судьбы и бросаюсь за вором.

– Стоять! Отдай пакет, нелюдь! Отдай немедленно!

Почувствовав мою решимость, люди расступаются передо мной, как волны перед Моисеем. Я бегу по образовавшемуся живому коридору изо всех сил и от злости размахиваю руками.

– Стоять, я сказала! Стоять, изверг!

Наконец я настигаю воришку и выдергиваю свой пакет. Меня трясет от злости, а в ушах даже слегка шумит.

– Совсем ничего святого у людей не осталось, – задыхаясь, причитаю я и демонстрирую окружающим свою добычу. – Грабят среди бела дня. Покушаются на самое дорогое.

Окружающие понимающе кивают. Я поворачиваюсь к вору, чтобы пристыдить его от всей души, и замираю. Передо мной красавчик из туалета, с которым мы так мило беседовали день назад. Как же жесток мир!

– Женщина, вы о чем вообще? – сквозь зубы цедит красавчик, и глаза его чернеют от ярости. – Я вашего ничего не брал.

На мгновение у меня даже дар речи пропадает от такой наглости.

– А это что же? – Я помахиваю пакетом и еще раз обвожу взглядом окружающих, чтобы заручиться поддержкой.

– Это мое. Я только что купил пару книг в книжном через дорогу. На логотипе, кстати, название магазина.

– Да что ты говоришь? – Меня захлестывает очередная волна ярости. – Ты купил эти книги? Да ты вообще знаешь, что там внутри?

– Конечно, знаю! – не задумываясь, чеканит красавчик. – Два тома по истории Америки.

– Ха-ха! – Я даже подпрыгиваю от мрачного восторга. – А вот и нет! На самом деле, там «Азбука оптимиста» и «Позитивное мышление для чайников».

Я решительно выуживаю книги из пакета, и земля чуть не уходит у меня из-под ног.

– Ну? – довольным голосом интересуется «вор». – Убедились?

Я медленно киваю: в руках у меня действительно какая-то история Америки. Вот черт!

По толпе вокруг нас проносится разочарованный гул; мое сердце пару раз спотыкается, а потом начинает скакать и подпрыгивать.

– Извините, – говорю я и медленно пячусь назад. – Я подумала, что это мой пакет. Просто я тоже только что из книжного…

– Ничего, – отвечает красавчик и многозначительно подмигивает. – Бывает. Я не сержусь, только книги, пожалуйста, верните.

– Ах да, конечно! – опомнившись, бормочу я, но от пережитого только что потрясения не могу сдвинуться с места.

Красавчик выжидает несколько секунд, а потом сам подходит ко мне. Осторожно забирает книги и кладет их в пакет.

– А вы, значит, купили что-то про чайники?

Из толпы слышатся одобрительные смешки и ехидный шепот. Боже, я бы отдала всё на свете за то, чтобы немедленно оказаться в паре километров от этого места, от этих насмешливых взглядом.

– Еще раз извините, – говорю я еле слышно и опускаю глаза.

– Не стоит так переживать из-за досадного недоразумения. Вы вообще могли огреть меня чем-нибудь тяжелым, творя правосудие. Но удержались ведь. Меня, кстати, Артёмом зовут. А вас?

Я встречаюсь взглядом с красавчиком и слегка вздрагиваю. Все-таки он очень хорош собой. Осознание этого факта неожиданно возвращает мне способность двигаться.

– Извините, меня ждет харчо, – поспешно бормочу я и удаляюсь с самым гордым видом, на который способна.

Вот только следующий час просто ужасен: я медленно умираю со стыда и последними словами корю себя за паникерский характер. Приду домой – внесу его в список несовершенств. Лицо пылает, еда, столь аппетитная десять минут назад, вызывает отвращение, а еще мне беспрестанно кажется, что все вокруг шушукаются обо мне. Шушукаются и смеются.

Я пытаюсь сосредоточиться на книгах, но от этого становится только хуже. Разве кому-то могут помочь все эти нелепые советы, что льются на меня из пухлых томиков?

«Составь перед сном список удач, случившихся с тобою за день».

«Напиши благодарственное письмо кому-то из знакомых».

«Придумай для своей проблемы позитивное название».

Вот правда: ничего абсурднее не слышала! Неужели кто-то действительно верит, что упражнения с ручкой и бумагой помогут ему соскочить с черной полосы?

Я убираю книги в пакет и гляжу в окно: снег идет стеной, и на мгновение я чувствую себя отрезанной от всего мира. Отрезанной и ужасно одинокой.

– Так, Пирожкова, я не поняла: что у тебя с лицом? – зычно вопрошает Ольга Викторовна, перехватив меня на подходе к двести восьмому.

– А? – не совсем понимаю я. – В смысле?

– В смысле: что это за постная рожа? У нас тут вроде не почта и не пенсионный фонд, чтобы расхаживать с подобным видом. Где улыбка? Где сияющие глаза?

Я изо всех сил стараюсь изобразить жизнерадостный оскал, но начальница почему-то остается недовольной.

– У тебя что, зуб болит? Или челюстно-лицевая невралгия развилась за ночь? Ты мне тут это брось, болеть некогда: надо срочно нести оптимизм в массы, ведь впереди Новый год.

Я закусываю губу. Вот подстава! Но ничего-ничего, сейчас я как-нибудь отвлеку начальницу от опасной темы натуральности моих улыбок. Что там Карнеги советовал в таких случаях? Комплименты?

Я заламываю руки и бормочу с довольно искренним придыханием:

– Боже, какое на вас сегодня чудесное платье! Вам очень идет.

Пухлые щеки начальницы стремительно розовеют от удовольствия.

– Да, мне самой оно тоже очень нравится, – она нежно оглаживает юбку в цветастый горох и чуть притопывает. – Я его с моря привезла – напоминает об отдыхе. Чудесно же?

Я киваю.

– Тебе бы тоже не мешало одеваться поярче. – Она критически оглядывает мои серые брюки и кофту и явно остается недовольной.

– С первой зарплаты обязательно обновлю гардероб, – почему-то смущаюсь я.

Ольга Викторовна задумывается.