— Никакая? Думаете, от вашего сына мне нужны только деньги?

— А что тебе еще нужно? Ты даже ужин не можешь ему приготовить! Хозяйка сраная, — парирует мать.

Не выдерживаю. Поднимаюсь с дивана и, схватив с тумбочки пачку сигарет, выхожу на балкон.

За спиной слышится скрип. Отворяется дверь и на балконе появляется Соня.

— Почему ты промолчал, Кирилл?

— Сонь, иди занимайся своей курсовой. У тебя скоро защита.

— Подожди-подожди, — выставляет руку. — Не уходи от темы!

— Я не хочу ругаться.

— А придется, Орлов! Объясни мне, почему твоя мама приходит к нам почти каждый день?

— У нее есть ключи.

— Аргумент, — ухмыляется. — Почему ты не заберешь у нее ключи? Почему она приходит, как к себе домой, и каждый раз меня «поносит»? Соня — никакая, Соня — ушлая прошмандовка…

— Хватит, — резко обрываю. — Мама приходит к себе домой. Ты забыла, в чей квартире мы живем?

— Но это не дает ей права так себя вести!

— Ты ведешь себя не лучше.

— А знаешь, что?

— Что?

— Давай, я пока поживу отдельно, а ты разберись уже со своей мамой и сделай так, чтобы она больше не лезла в нашу жизнь…».

Я просыпаюсь раньше Кирилла и, стараясь его не разбудить, аккуратно убираю со своей талии мужскую руку. Еще приходится стащить с бедра тяжеленную ногу, но даже в этот момент Орлов не шевелится.

Вылез из постели, смотрю на бывшего мужа сверху вниз и улыбаюсь. Какой он все-таки хороший. Уступил мне место на кровати, а сам полночи проспал на полу. И дело не в том, что я его туда отправила. Просто Орлов решил держать дистанцию — ему нужно больше, чем просто секс! Да и мне… Мне это тоже нужно! Я семью хочу и детишек.

Тихо ступая, захожу на кухню. Оглядываюсь по сторонам, рассматривая, где и что лежит, а затем открываю холодильник.

Принимаюсь за готовку. На сковороде жарятся блины, в маленьком чайничке заваривается чай, а я напеваю себе под нос любимую песенку и совсем ничего не слышу.

Ощущаю на спине тяжелый взгляд. Медленно оборачиваюсь и встречаюсь с Кириллом взором. Он стоит в дверном проеме, опираясь плечом о стену. Обнаженный по пояс. Руки скрещены на груди, голова слегка опущена вниз. Он смотрит на меня в упор, откровенно рассматривая. В черных глазах полыхает пламя, а губы растянуты в ленивой улыбке.

Я не могу не смотреть. В памяти слишком много воспоминаний, а в сердце — играет волнительная музыка. Тату. Большое. На всю грудь с правой стороны. То самое, что набивали вместе. Какие-то непонятные вензеля, причудливые узоры. А у меня… Скромный, маленький бантик на правом бедре. Орел хотел бантики на обеих ногах, но я тогда не выдержала. Было о-че-е-нь больно!

— Доброе утро, — я нарушаю тишину, а он, кивнув головой, опускает руки и медленно движется вперед.

Слежу за каждым шагом. Скольжу взглядом по сильным мышцам, бугрящимся по плечам. Опускаюсь ниже и сглатываю, пересчитав кубики на плоском животе.

Вот как он так делает, а? Он еще не подошел. Еще не дотронулся, а у меня уже спирает дыхание. По позвонкам бегут мурашки, пульс учащается. Волнуюсь в предвкушении, как десять лет назад, когда мы только-только познакомились. Он был таким… Таким фантастическим, нереальным и моим!

А сейчас?

— Пахнет вкусно, — приблизившись, останавливается напротив. Заглядывает за мою спину, фокусируя взор на сковороде. Хмурится. — Сонь, кажется, у тебя горит блин.

Черт! Засмотрелась.

В спешке поворачиваюсь к Кириллу спиной. Вздыхаю. Так и есть — блин сгорел! Выбрасываю свое «фиаско» в мусорное ведро. Черпаю половником тесто и выливаю в сковороду. Пока я провожу все эти манипуляции, на мою талию опускаются руки Кирилла. Они касаются нежно, забираются под футболку и держат путь вверх.

Зарывшись лицом на моем затылке, Кирилл шумно дышит. Его бедра впечатаны в мои ягодицы, и я ощущаю то самое, заставляющее меня полыхать алым румянцем. А говорил, устал от «таких» отношений!

— Тебе идет, — шепчет на ухо.

— Что идет?

— Быть на моей кухне.

Улыбаюсь. Мне самой нравится! Такое странное ощущение: ходить в его футболке, готовить ему завтрак на его кухне… М-м-м. В этом что-то есть. Какой-то непонятный привкус счастья или, быть может, все — просто иллюзия, мое дурацкое «хочу».

— Кир.

— Что? — руки уже выше, ласкают мой живот и спускаются ниже.

Выдыхаю. Выключаю газовую плиту, а он уводит меня немного в сторону и, подхватив под ягодицами, сажает на стол. Раздвинув ноги в стороны, устраивается между моих бедер. Пытливо заглядывает в глаза. Можно?

Обвиваю крепкую шею обеими руками, притягиваю Кирилла еще ближе и, скрестив щиколотки на его пояснице, дерзко улыбаюсь.

Он тянется к моему лицу. Трогает щеку, спускается ниже и останавливается на губах. Шершавый палец скользит по нижней губе, толкается в рот и я тут же кусаю его зубами. Не больно, но Орлов щурится, мол, ты — плохая девочка, Мартынова, и сейчас последует наказание.

Градус повышен и я уже не в силах держать себя в руках, а Кир давно разгорячился. Нам сносит крышу прямо на кухне, на столе. И стоит сказать, это первый раз за много лет, когда все происходит при свете дня и на мою трезвую голову.

Раскачиваясь на волнах эйфории, я царапаю его спину ногтями и совсем не сдерживаю эмоций. Да! Мне хорошо! Вот так просто: без предварительных разговоров, без томительных прелюдий. Только я и он, почти как животные.

Когда все заканчивается, он подхватывает меня на руки и несет на кровать. Укладывает на смятые простыни и устраивается рядом. Закинув ногу на его бедро, повторяю узоры тату, обводя пальцем контур рисунка. Кирилл молчит. Целует меня в макушку, гладит плечо, и я чувствую, улыбается.

— Кир.

— Да?

— Сегодня вторник.

— Угу.

— Мне бы на работу, — оторвав голову от мужской груди, заглядываю Кириллу в глаза. — Тебе, кажется, тоже.

Улыбается. Тянется рукой к тумбочке.

— Сейчас, — подмигнув, набирает чей-то номер и слушает в трубки гудки, а затем: — Вера Павловна, здравствуйте. Нужен больничный до конца недели. Угу, ОРВИ, температура…

Он говорит, слушает, кивает, а я не могу понять, что происходит.

— Только не забудьте оформить на имя Мартыновой Софии Аркадьевны. Место работы скину в сообщении, — попрощавшись, Орлов кладет телефон на тумбочку и устремляет взор на мое лицо. Щелкнув по носу пальцем, довольно улыбается: — продолжим готовить завтрак или останемся здесь?