Мне аж горело, как нравилось и хотелось.

Я бы её и руками, и губами, и языком всю исследовал. Сверху донизу…

М-м-м, во рту пересохло от прилива животной похоти.

Чёрт! Воспоминание о её полной груди мне теперь ночами снится.

И плевать, что не видел целиком, но в вырезе халатика… тяжёлые полушария покачивались очень волнующе. Даже пощёчина не сразу отрезвила. Я глазами ещё продолжал ощупывать её грудь. И, мать его, идиот, что отступил. Нужно было идти дальше, даже если бы убила.

Мёртв, зато счастлив и удовлетворён!..

М-м-м-м-м-м-м, член вновь судорожно пульсировал. В башке завис гул дико бьющегося сердца. Она моя смерть! Если не придумаю, как излечиться — сдохну!

Поздравляю, Елизавета Сергеевна, вы свели меня с ума!



ЛИЗА

Третий букет в приёмной ничего кроме раздражения не вызвал.

Наталья без слов поняла, куда его определить, но записку предусмотрительно достала и вручила мне.

«Ресторан «Венеция» Громов».

До чего же настырный мужик!

День пролетал быстро и с головой в делах, поэтому звонку от Германа не то чтобы обрадовалась, но однозначно была благодарна, как спасительному будильнику поутру, когда утопаешь в крепком сне.

— Надеюсь встреча в силе? — без лишнего волнения, но явно беспокоился за свидание Громов.

— Конечно, уже закругляюсь, — брякнула, закрывая доки в компе.

— За вами машину отправить? — был как всегда услужлив Герман.

— Нет, я на своей, — формальный разговор аж до скрипа зубов.

— Тогда, — секундой погодя сдался Громов, — до встречи в ресторане.

С какой неохотой шла, и как замечательно вечер вопреки ожиданию прошёл…

Герман действительно умел расположить, и говорить с ним было о чём. Тонкий юмор, обширные знания, понимание проблем и стратегический подход к решению многих из них…

Я даже забыла, что собиралась держаться от него подальше!

Ловила себя на том, что ему улыбалась, отвечала… и не из-под палки, а потому что он располагал к этому. И сама с интересом задавала вопросы.

Мои вкусы в еде он знал так, словно мы знакомы очень давно.

Поэтому вечером наслаждалась, расслаблялась и узнавала Германа всё лучше.

Он умел мягко убеждать, я не заметно для себя поддавалась его обаянию.

Руслан прав, теперь я видела существенную разницу между ними.

Степенная уверенность Германа против импульсивной самонадеянности Руслана.

Мягкая настойчивость Громова — нахрап Ахметдинова.

Умение держать себя в руках — отца.

Против сына — его порывов души и юношеского максимализма.

Размеренность голоса, тихий тон, в противовес наглому и интимному, от которого у меня кровь бурлила и дыхание сбивалось.

Герман знал и понимал, был готов мириться.

А Руслан много надумывал, самообманывался и не желал уступать!

Однозначно с Громовым старшим мне проще и свободней.

Но, как и прежде, ни с первым, ни вторым, быть не желала!

Как бы то ни было они отец и сын!

В них обоих била жизнь!

Но если Громов старший — огонь в камине…

Ахметдинов — лесной пожарище.

Что я знала об огне?

ОПАСЕН!

И тот, и другой!

Ни тот, ни другой нельзя недооценивать!

А ещё огонь не поддаётся дрессировке. Как бы пламя не казалось управляемым, его нельзя приручить. С ним можно только научиться уживаться.

Когда прощались, Герман своровал поцелуй не такой дерзкий и пошлый, каким бы наградил меня Руслан, но губы Громова старшего задержались на моих надольше, чем просто по-дружески.

И в который раз я отметила, что его ласка во мне ничего бурного, волнительного не родила. Поцелуй…

Простились на хорошей ноте. Я дала слово, что следующее свидание не отменю! Да и чревато это смертью от руки разгневанной Марго!

Она мне как раз успела переслать список новых «а что бы нам не помешало ещё в клинике», естественно для ознакомления. С припиской: «Если у Громова есть такой же шикарный друг, готова рассмотреть вариант самопожертвования во благо великой цели!»

Второе свидание проходило тоже отлично и легко, — милый ресторан, мало людей, замечательная кухня, — ровно до затянувшегося молчания, когда музыка стихла, а я погрузилась в раздумья после: «Когда Руслан женится, я останусь один. Поэтому мне нужна спутница в жизни, а возможно и наследник, если повезёт».

— Не молчи, Лиза, — нарушил молчание Герман. Он продолжал есть небольшими кусочками мясо и в ожидании посматривать на меня: — Спрашивай.

— Что? — не поняла шутки, пригубила вина, чтобы скрыть смятение.

— Всё, что хочешь, — Герман был серьёзен. — Любой вопрос… расскажу без прикрас.

— Зачем мне это? — отставила бокал, облизнула губы.

— Чтобы поняла, как я серьёзно настроен. Так что, лучше сейчас узнать то, что тебя особенно интересует.

— Твои жёны… Они рано умерли…

Громов загадочно помолчал.

— Вам сверхъестественные версии или как было?..

Опешила на миг, но оценив странный юмор, кивнула:

— Правду.

— Последняя жена, Анастасия, разбилась на машине. Отчасти виноват я. Именно я ей подарил новый авто с тысячами лошадей под капотом, а она с ними не справилась…

— А первая?

Громов опять помолчал:

— Валерия. У неё были проблемы со стрессоустойчивостью. Актриса. Фотомодель. И как творческий человек, она была подвластная эмоциональным качелям. Постоянные приступы агрессии, депрессии. Я не всесильный, хоть и пытался помогать в её карьере, но, увы, ролей ей давали всё меньше, приглашали на кастинги реже. Она зачастила к пластическому хирургу и психиатру. Это всё её удручало. Она начала злоупотреблять алкоголем, наркотическими средства. И чего следовало ожидать, у неё случился передоз. Очередной! И в последний раз я не успел её откачать… — на печальной ноте завершил рассказ Громов.

Мне стало дико жаль Германа. Он говорил искренне, и, судя, по заминкам, тяжким вздохам, до сих пор нёс это бремя в душе.

— А мать Руслана?.. — запнулась под прицелом глаз Громова. — Я думала, она тоже была вашей женой…

— Нет, я не женился на Сагдие, — это признание прозвучало с явной неохотой. — И сына долгое время не признавал, чтобы ты знала и этого.