– До скорого куколка.

Уходит и я остаюсь на едине с противными звуками из клетки, что разносится по комнате нагоняя на меня ужас. Что там? Кто там? Неужели Сенатор притащил в Подземелье не мертвого? А если он выберется из своего заточения? Что мне делать? Осматриваю ляписную комнату, но здесь нет ничего чтобы помогло мне. Да и вообще то я прикована к кровати. Пытаюсь снова достать руку из оков, но это всё бесполезно.

В желудке урчит, чувство голода никто не отменял. Смотрю на хлеб и не решаюсь к нему притронуться. После минутных раздумий я разобрала хлеб по крошкам и съела его.

Тем временем в клетке снова тишина.

Я не могу просто так сидеть и ничего не делать. Неизвестность страшит меня. Я должна узнать, что находится со мной в одном помещении. Сползаю с кровати и берусь двумя руками за изголовье, прикладываю все силы, что у меня есть, поворачиваю огромную кровать на сорок пять градусов.

Теперь я вижу кто находится в клетке.

Плавно оседаю на пол, но одна рука остается на верху.

Всматриваюсь в очертания человеческого тела, что находится в двух метрах от меня.

В детское очертание…

Забившись в самый угол клетки, что находится дальше всего от меня сидит ребенок. Скорее всего это мальчик. Его руки и ноги очень тонкие и грязные. Одежда… если лохмотья что находятся на нем можно так назвать не скрывает множество шрамов на его теле. Синяки, ссадины они покрывают его с головы до ног.

Он трясется…

Он боится…

Заламывает свои маленькие пальчики и поглядывает на меня исподлобья.

Его глаза. Они такого же янтарного цвета как у Майкла.

– Я тебя не обижу. – говорю я и протягиваю ему руку.

В ответ он просто жмурит глаза и закрывает лицо руками вталкивая свое исхудавшее тело в прутья клетки. Его страх слишком велик.

– Хорошо. Я не трогаю тебя. – говорю как можно тише и поднимаю ладони вверх, показывая ему тем самым, что от меня опасность не исходит.

В тишине мы сидим несколько минут. Я, прикованная к кровати одного из самых мерзких людей нашего времени и мальчик в клетке, которому нет и шести лет. Сложно сказать сколько ему, может он и старше.

Я пытаюсь делать вид, что занята тем, что разглядываю комнату, но то и дело бросаю взгляд на ребенка. Он тоже поглядывает на меня, сквозь пальцы, но руки от лица не убирает.

Щелчок двери и мы оба вздрагиваем, мальчишка отнимает руки от лица и я вижу как кровь, что сочилась с куска мяса размазана по лицу ребенка. Он в ужасе переползает в противоположный край клетки и снова закрывает лицо руками. Я вижу как его трясет и он пытается отползти ещё дальше, но это невозможно.

Поднимаюсь на ноги и встречаю одноглазый взгляд.

Сенатор осматривает кровать, что теперь стоит по-другому и хмыкает:

– Смотрю ты занялась перестановкой. – плавно обходит кровать двигаясь ко мне. – Впредь обсуди со мной такие моменты. Хорошо?

– Хорошо. – отвечаю я не двигаясь с места. Не думаю, что стоит его злить. Сенатор и так напряжен.

– Хочу задать тебе вопрос. Можно? – говорит Рональд Эшвуд останавливаясь в полуметре от меня. Зачем эта игра? Но мне придется участвовать в ней иначе будет хуже. Это я уяснила живя здесь.

– Конечно.

– Кто тебе дал право распоряжаться этим телом? – говоря это показывает рукой на меня. В его взгляде просыпается ярость, что требует выхода. И находит. Замахивается и бьет по лицу от чего я падаю на кровать, но моя рука остается на верху как у марионетки. Боль в предплечье простреливает меня до кончиков пальцев. Чувствую привкус метала на во рту, от одного его удара моя губа разбита и кровоточит. – Я жду ответа.

Поднимаюсь на ноги стираю кровь с лица свободной рукой и смотрю ему прямо в лицо. Я не знаю, что сказать ему. Любой мой ответ повлечет за собой новые побои. Так что я помолчу. Целее буду. Но это не точно.

Так мы и стоим друг на против друга. Молча сверлим взглядом, это как соревнование. Кажется, если я моргну или отведу глаза хоть на мгновение случится нечто не обратимое. В абсолютной тишине слышно только шорох из клетки и тиканье настенных часов, на которые ранее я даже не обращала внимание.

– Удивительно. – говорит Сенатор.

– Что именно?

– Ты даже не представляешь, что я сделаю с тобой в ближайшее время. Даже вообразить не можешь, сколько сценариев мести я придумал, за месяцы пока искал тебя. И вот. Ты здесь. Стоишь и смотришь на меня так, будто тебе нечего терять. Словно ты смирилась и тебе не страшно. – делает шаг ко мне и приближает своё лицо к моему. Я не двигаюсь с места и стараюсь дышать размеренно и спокойно. Если он думает, что мне не страшно, пусть так и останется. Но мне страшно. Очень. Я не потеряла надежду на спасение. – Но тебе будет страшно. Я обещаю.

Мальчишка в клетке начинает мычать и раскачиваться из стороны в сторону. Это выводит Сенатора из себя и он покидает моё личное пространство, направляясь к небольшому комоду. От этого ребенок начинает метаться по клетке и кричать. Истошно. Жалобно. Жутко. От его крика у меня кровь в жилах стынет и замирает прекращая свой бег. Сенатор открывает верхний ящик и достает черную гладкую палку. Это шокер. Быстрыми шагами возвращается ко мне, но останавливается возле клетки. С ненавистью во взгляде просовывает шокер между прутьев и бьет мальчишку током. Мой крик нисколько не заглушает истошный вопль ребенка. Я рвусь к нему таща за собой кровать. Ему адски больно, но моих сил не достаточно что бы быстро пробраться к клетке.

– Нет! Остановись! – кричу я протягивая руку к мальчишке, что бьется в судорогах и остекленевшим взглядом смотрит на меня.

Сенатор прекращает издевательство над мальчиком и продолжает его надо мной. Этот же шокер вдавливает мне в живот и запускает, резкая боль прокатывается по мне и чувствую как каждая мышца в моем теле сокращается и вопит от электрических импульсов. Оседаю на колени, дальше не дает упасть пристегнутая рука. Я даже не поняла, когда Сенатор прекратил вдавливать в моё тело электрошокер. Меня снова парализовало. Второй раз за сутки.

Звуки удаляющихся шагов означают – наш мучитель ушел. Смотрю на мальчишку что скрутился лежа на полу в позу эмбриона и не спускает взгляд с меня. Слеза скатывается по моему лицу. Сколько же это дитя находится здесь? Что он пережил за это время? За что с ним так обращаются?

Видя мою слезу мальчик зажмуривает глаза и закрывает их рукой.

Это был первый день моего возвращения.

Я ждала подходящего момента.

Долго ждала.

Через неделю я и Сенатор стали мужем и женой, это было самое убогое зрелище из всех возможных. Я была привязана к стулу, рядом со мной стоял мой будущий муж и постоянно поправлял свой галстук. В какой то момент у меня возникло ощущение, что он нервничал. Какой бред. Церемонию проводил тот же старик, которого я оставила в живых, сбегая из Подземелья. Он зачитывал нам какие то слова и спрашивал у нас ответа, но за меня всё сказал Сенатор, так что я даже не вслушивалась в смысл произнесенных фраз. Старика ничего не смущало; ни я привязанная к стулу, ни мальчишка в клетке. Он тактично делал вид, что всё в порядке. Всё именно так как и должно быть.