— Прибью ее!!!

Истеричный крик взвился ввысь и заметался под стрельчатым потолком. Я вздрогнула и быстрее зашагала по коридорам замка. А глотка у моей сестры, однако, луженая! Все пауки, наверное, в обморок грохнулись, лапками кверху, а потом заикаться будут!

И чего так расстраиваться, спрашивается? Ничего особо страшного же не произошло. Ну, бросил ее десятый жених, подумаешь! Тут даже повод для радости можно найти — юбилейный же, выходит, претендент на руку и сердце отсеялся.

Правда, отсеялся с моей помощью, тут не поспоришь. Но Каринда сама заявляла, что он ее искренне любит и ни на кого больше и не посмотрит! Самонадеянные слова, вынудившие меня предложить спор. Сестру никто не принуждал соглашаться.

Сама захотела проверить благоверного на вшивость. То есть, на верность. Кто же виноват, что у него обнаружилась эта, как там наш лекарь говорит? Острая полигамная недостаточность, вот! А простыми словами, кобель он, и все.

И, в конце-то концов, с глаз долой, из сердца к чертям! Или к чертовкам — уверена, он раны на самолюбии отправится лечить в одно нехорошее место, куда многие мужчины тайком шастают. Хотя, после того, как я коленом кое-куда ему зарядила от всей души, вряд ли он девицам пригодится. Только если поговорить, на нас с сестрицей, коварных, пожаловаться.

— Прибью! Где эта гадина?! — продолжала надрываться Каринда.

Громкий топот заставил стены трястись. Сейчас все паучки, что в обмороке лежат, осыплются на пол, как листва осенняя, вместе с лепниной с потолка. Не девица, а тролль! Высокая, плечи ого-го, а попа так и вовсе в два обхвата.

А талия вроде как предусмотрена девичьей анатомией, но в реальности наблюдается отсутствие всякого ее присутствия. Корсеты, в которые служанки крупногабаритную хозяйку затягивают, надувая щеки от натуги, лопаются, стоит сестре чихнуть. Так что приходиться ей мириться с фигурой дюжего лесоруба. Слуги шутят, что наш отец хотел мальчика, вот и родилась Каринда.

И рука у нее такая же тяжелая, подзатыльник даст, как топором по макушке огреет. Поэтому мне следует ускориться, чтобы звездюлей не огрести!

Свернув из коридора к неприметной дверке, я выскользнула в сад и облегченно выдохнула. Сюда сестра не сунется, на нее почихундия нападает, если рядом хоть что-то цветет. Я вот когда из угловатого подростка в девушку превращаться начала, расцвела, Каринда тоже вся учихалась. И постаралась держаться от меня подальше — к счастью, ведь синяки от ее постоянных оплеух да тычков были постоянным «украшением» моей кожи.

О, цветущие розы — то, что надо, за ними и спрячусь! Сидеть придется долго, так что лучше уж в комфортной обстановке. Я бросилась к кусту, который бахвалился пышными, с мужской кулак, бордовыми цветками, вальяжно подставляющими благоухающие бочки солнцу.

— Да постой, куда же ты! — вскрикнул сбоку мужской голос, что-то бросилось мне наперерез, врезалось в лицо и ослепило.

А потом меня сбили с ног и, не успела даже ахнуть, уронили прямиком в клумбу!

* * *

Кто считает розы прекрасными цветами, тот просто никогда не падал в них! Дятла вам на макушку, как больно-то! Я протерла глаза, посмотрела на исцарапанные руки и обнаружила интереснейший, но крайне возмутительный факт.

Мать моя женщина! Я лежу на мужчине?!

Глупо моргая, уставилась на незнакомого шатена. Его серые глаза с любопытством следили за мной. Странный цвет, затягивает, будто в омут. Но не до этого сейчас.

— З-здравствуйте, — пробормотала я.

А что еще сказать хорошо воспитанной барышне, обнаружившей под собой не пойми кого? Правила приличия никто не отменял, да и пощечину из такого провокационного положения отвесить весьма затруднительно. Но если уж судьба вынудила нас разделить горизонталь, надо хотя бы повнимательнее его осмотреть.

Кстати, он очень даже симпатичный. Мужественное лицо, грубовато вылепленное — как на мой вкус, с прямым носом, твердо очерченным подбородком, покрытым щетиной — а вот это уже не особо привлекательно, но ему идет, вынуждена признать. Эдакий бандит, похитивший девицу и…

И куда несет мою распоясавшуюся фантазию? Наверное, от жениха Каринды заразилась развязностью. Надо срочно брать себя в руки. Вернее, вставать на ноги. Как бы ни был хорош этот мужчина, это не дает ему права тащить меня в кусты!

— Вы что себе позволяете?! — гневно прошипела я, сделав строгое лицо.

— В данный момент? — уточнил с усмешкой. — Лежу под вами.

Какие мы остроумные, ну надо же!

— Вам стоит извиниться!

— За что?

— Как за что? — ничего себе, каков нахал! — Уронили девушку в кусты — хотя бы за это!

— Начнем с того, что я вас в них не ронял, — ответил спокойно. — Напротив, увидел, что вы начали падать и попытался подхватить — уж очень было жаль прекрасные розы.

Обвел взглядом уничтоженный цветник.

— Но увы, ваше желание пасть в объятия этого куста было столь велико, что я сам вместе с вами угодил в него. В последний момент сумев уложить вас сверху, дабы шипы не вонзились в вашу прелестную, — помедлил, ухмыльнувшись, — падкую до приключений попку!

Ах так, на личности уже перешел? В смысле, на попки!

— Ч-что? — оскорбилась я, как порядочная девушка, по чистой случайности угодившая в кусты с незнакомцем. — Немедленно вставайте, развратник, нам не о чем разговаривать!

— Желание дамы — закон, — заметил язвительно и в самом деле поднялся на ноги — прижимая меня к себе.

Вот ведь подкустовый выползень!

— Отпустите! — уперлась ладонями в его грудь, отталкивая.

— Какая жажда свободы! — разжал руки.

— Лола, мерзавка! — пронесся по саду зычный рев моей Каринды.

Бамбошки сороконожки! Про сестру-то, пылающую жаждой мести, я и забыла! Кажется, она уже близко. Только успела об этом подумать, как дверь, ведущая из коридора в сад, начала открываться. Медлить было нельзя.

Ай, да пошло оно все в черту в гости! Жизнь дороже репутации!

Я прильнула к незнакомцу, оторопевшему от такого поворота, улыбнулась ему, так мило, как только смогла — даже губы свело, и, подрубив подножкой его ноги, уронила нахала обратно в розовый куст!

— А вы на редкость непоследовательная особа, — поморщившись, сказал он. — Не проще было пригласить на свидание, если уж я вам так понравился?

— Тихо! — зажала ему рот рукой и осторожно вытянула шею, пытаясь разглядеть «врага».

Через секунду выяснилось, что правы были те, кто всю жизнь меня одергивал и наставительно советовал — «не высовывайся». Потому что сестра тут же заметила мою полыхнувшую на солнце рыжую макушку и торжествующе закричала: