– Можешь ждать, сколько тебе заблагорассудится, – крикнул я, выливая с этими словами всю накопившуюся во мне ярость и горечь на свою поверенную. – Кто я, по-твоему?! Неужели ты считаешь, что мне нечего больше делать, как писать эту проклятую статью? Черт с ними со всеми! Если им так нужна эта статья, пусть сами ее и пишут, – закончил я с раздражением и бросил трубку на рычаг.

В тот вечер я не поехал к Кэрол. Я не хотел видеть ее. У меня опустились руки после того, как я нагрубил Мерль. Немного успокоившись, я понял, что вел себя как сумасшедший. Мерль была самым крупным специалистом по вопросам авторского права в Голливуде. Писатели и кинозвезды боролись за то, чтобы она вела их дела. Ее интересовали только доходы, выражавшиеся в пятизначных цифрах, и это было хорошо всем известно. Достаточно было упомянуть, что ваши дела будет вести мисс Венсингер, как отношение к вам разительно менялось. После моего грубого разговора она может отказаться от меня. А сейчас она, как никогда, была нужна мне. Она дает мне работу, хоть какой-никакой, но заработок. Как только я понял, что вел себя, как последний идиот, как только осознал, какую кашу я заварил, я тут же позвонил мисс Венсингер. Ее секретарша сказала, что Мерль нет дома и неизвестно, когда она вернется. Сообщено это было безразличным тоном, что показалось мне плохим признаком. Поэтому я тут же написал Мерль записку, прося извинить меня за грубость и объясняя свое отвратительное настроение головной болью после похмелья. Я писал, что надеюсь быть понятым и прощенным. Я так унижался в своих излияниях на бумаге, что чуть не дошел до слов о том, что готов целовать ноги мисс в знак нашего примирения. Письмо было немедленно отправлено специальным посыльным. После завтрака я все еще чувствовал себя выбитым из колеи. Мысль о том, что я потерял три тысячи долларов, была горька, как полынь, но больше всего меня угнетало то, что я не в состоянии сесть и написать самую простую статью. Из-за этого стоило расстраиваться: я чувствовал, что никогда не стану хорошим писателем. Эта мысль давно уже стала посещать меня, а теперь, после неудачи со статьей, занозой засела в моей голове. Так или иначе, но у меня не было ни малейшего желания встречаться вечером с Кэрол. Я знал, что она снова начнет расспрашивать о Еве. Нервы мои были натянуты, и я мог сорваться. Я позвонил мисс Рай и сказал, что должен срочно выехать в Лос-Анджелес по очень важному делу. Она предложила встретиться в субботу, на что я снова ответил отговорками, ссылаясь на большую занятость. В голосе Кэрол я услышал обиду и разочарование, но я твердо решил посвятить субботу и воскресенье Еве, и ничто на свете не заставило бы меня изменить эти планы. И все же мне было не по себе оттого, что Кэрол пыталась уговорить меня. Потом я написал Еве, что заеду за ней завтра в 6.30, и мы поедем в театр и вместе проведем уикэнд, чтобы лучше узнать друг друга. Я вложил в конверт сто долларов ей на расходы. Для меня было внове платить женщине за ее согласие провести со мной время. Это задевало меня и злило. Я сравнивал себя с Херви Бероу и тут же успокаивал самолюбие тем, что Ева и без денег не отказалась бы поехать со мной.

На следующее утро, пока Рассел приготавливал завтрак, я удобно устроился в широком кресле возле окна и отдыхал, просматривая заголовки газет.

– Рассел! – обратился я к слуге, когда он принес кофе и яйца. – Меня не будет в субботу и воскресенье. Съезди во Фри-Пойнт и упакуй мои вещи. Я уезжаю оттуда. Встреться с агентом по сдаче домов внаем и уладь с ним необходимые формальности.

Слуга пододвинул мне стул, и я сел завтракать.

– Жаль, что вы уезжаете оттуда, мистер Клив, – сказал Рассел, расстилая на моих коленях белоснежную салфетку, – а я думал, что вам нравится жить там.

– Ты прав, но я должен уменьшить расходы, а Фри-Пойнт очень дорого обходится мне.

– Понимаю, сэр. А я и не знал, что у вас финансовые затруднения. Очень сожалею, сэр.

– Дела идут не так уж плохо, – объяснил я, боясь, что напугал слугу своим заявлением. – Но надо смотреть правде в глаза, Рассел. За свою пьесу я получаю теперь только 200 долларов в неделю. На прошлой неделе я не имел за нее ни гроша. Гонорар от продажи книг будет выплачен только в конце сентября, и он будет невелик. Поэтому надо на время уменьшить расходы.

Рассел немного встревожился.

– Но вы же напишете скоро что-нибудь новое. Да, сэр?

– Я сейчас работаю над одной темой, – сказал я, взяв у слуги протянутую мне чашку с кофе. – Как только я ее окончу, мы снова будем на высоте.

– Рад это слышать, сэр, – ответил он. – Это будет пьеса?

– Нет, киносценарий для мистера Голда.

– Понятно, сэр. – Лицо слуги помрачнело.

Я дал понять Расселу, что наш разговор окончен, и вернулся к завтраку. У меня не было настроения и желания принимать критику в свой адрес, тем более что, если бы я поощрил Рассела в этом отношении, он высказал бы все, что думает обо мне. Немного поколебавшись, слуга ушел. Я видел, что он не верит, что фильм по моему сценарию появится на экранах кинотеатров. Это раздражало меня, потому что я и сам не верил в собственные силы.

Остаток утра я потратил на то, что пытался на бумаге набросать словесный портрет Евы, но мне это не удавалось. Очевидно, я еще слишком мало знал ее. Но эта неудача не охладила моего пыла. Я сложил исписанные листки бумаги в папку, на которой было начертано: «Ева». Как-никак, а дело начато. А вскоре у меня появится свежий материал о Еве. Вспомнилась некстати моя утренняя выходка с поверенной в делах, и я снова позвонил ей в контору. Секретарша ответила, что мисс уехала на уикэнд. Я попытался назначить встречу на понедельник, но мне было сказано, что всю неделю Мерль будет занята. Ничего не оставалось другого, как заявить, что я позвоню мисс Венсингер снова. В шесть, когда я выходил из комнаты, чтобы поехать за Евой, позвонила Кэрол.

– О, Клив, я ужасно боялась, что тебя нет дома, – сказала она дрожащим от волнения голосом.

– Если бы ты позвонила двумя минутами позже, ты бы, действительно, не застала меня, – ответил я, думая о том, как выкрутиться.

– Ты должен приехать, Клив.

Не отрывая глаз от стрелок часов, я заметил, что это невозможно.

– Но я разговаривала с Джерри о твоей пьесе, – торопливо проговорила Кэрол, – и он считает, что она может быть предложена Бернштейну. Сегодня они оба будут у меня и, возможно, если бы ты тоже приехал, Бернштейн заинтересовался бы таким сюжетом. Джерри уверен, что это как раз то, что нужно экранизировать. Я сказала им, что ты непременно явишься на встречу.

Неужели Кэрол почувствовала, что я хочу встретиться с Евой, и нашла выход, чтобы помешать этому? Но если Бернштейн действительно интересуется моей пьесой, я круглый дурак, что упускаю такую возможность. Бернштейн по значимости стоял на втором месте после Джерри Хайамса. У него была прекрасная репутация в постановке динамичных и реалистичных фильмов.

– Послушай, Кэрол, – заговорил я, стараясь, чтобы мой голос звучал убедительно, – я очень устал сегодня. Нельзя ли это свидание перенести на понедельник?