старенькой, вросшей в землю избы, с давних пор стояла старая-престарая ель. Ствол ее был покрыт налетом острого, как наждак, лишайника. Сучья снизу высохли, кора на них облупилась.

Такой, какой я застал эту ель, она, видимо, была и при моем деде, и при моем отце, и мне казалось, что она давным-давно закостенела, перестала расти.

Год тому назад, незадолго до моего очередного приезда в родную деревню, ударом молнии свалило ель, расщепило ее ствол так, как раньше мои земляки расщепляли на лучину березовые поленья.

Сваленная макушка сама скатилась вниз, в реку. А расщепленный пень одиноко торчал на юру, обнажив свою смертельную рану. И до того печально было смотреть на него, что я не выдержал, в день приезда пошел к соседу. Вооружившись пилой, вместе перебрались через речку, поднялись на юр и спилили пень под самый корень.

— Смотри, а ель-то, оказывается, все еще росла, — глядя на свежий срез, сказал сосед. Вишь, кольца. Что ни год, то новое. Правда, все тоньше и тоньше. Так, пожалуй, и человек. Растет до самой смерти своей. Растет духовно и нравственно.

Маташ Хамзатханович Мазаев родился в 1908 году. В селении Верхний Наур это событие прошло почти незаметно — мало ли тогда рождалось детей у горской бедноты… Да и в многодетной семье Мазаевых этому не придали особого значения: было семь малышей, стало восемь. Тем более, что вскоре прибавился девятый, а потом и десятый. Семья росла, едоков становилось больше, а поле скудело, едва кормило.

Пожалуй, в те трудные времена скорее бы заметили появление лишнего початка на кукурузном стебле, чем рождение маленького человека. А раз уж он нежданно-негаданно появился на свет, то и расти себе, не требуй того, чего все равно не можешь получить: у родителей и так забот полон рот.

И Маташ рос среди братьев и сестер тихо, незаметно, как растет маленькое деревце в густом лесу, пока само не пробьется сквозь заросли к свету и солнцу.

В свои десять лет он обследовал все тропинки вокруг Верхнего Наура, облазил все окрестности, знал, где ранней весной искать черемшу, в каких местах летом собирать ягоды, научился обрабатывать кукурузное поле и огород, пасти баранов, делать десятки других дел, нужных в жизни горца. К тому времени он запомнил уйму легенд и преданий, присловий и мудрых изречений, хорошо знал обычаи и суровые законы гор.

Все это входило в душу подростка, как входит в легкие воздух гор. Никто и ничему его не учил — до всего он доходил сам, своим живым и пытливым умом, природной сообразительностью и наблюдательностью.

Когда Советская власть возвратила чеченцам новые плодородные долины, семья Мазаевых поселилась в станице Михайловской (ныне Серноводская). Перед Маташем, как и другими подростками, перекочевавшими сюда со своими семьями, открылся иной мир, очень и очень не похожий на прежний.

Вокруг — простор и приволье. Сразу же за бывшими казачьими казармами открывались неоглядные степи. Мимо станицы несла свои воды река Сунжа, а с другой стороны к ней подходили и убегали в сторону Грозного блестевшие на солнце рельсы.

Вначале почему-то не река, а железная дорога больше всего приковала к себе детское внимание Маташа. Скорее всего потому, что она была загадочна. Заслышав еще отдаленный грохот поезда, он бежал к станции и, как зачарованный, глядел на паровоз, окутанный клубами пара. Огромный, маслянисто-черный, он стоял на рельсах и пыхтел, как живой. Даже оторопь берет, когда глядишь на него. Но вот паровоз, выпустив струйку пара, взревел на всю округу. Маташ вздрогнул от неожиданности, однако удержал себя на месте, зачарованно смотрел, как одна железка, будто рука, задвигалась туда-сюда, колеса провернулись, что-то громко-громко застучало по всему составу и паровоз тронулся с места, загромыхал железом и пошел, пошел вперед, потащил за собой много-много красных вагонов.

«Откуда же у него сила такая? — озадаченно думал Маташ, когда состав скрылся с глаз. — Говорят, из пара. А пар же совсем-совсем вылетает изо рта». Маташ даже подставлял ладошку, дул на нее со всей силы, но парок только чуть-чуть согревал руку. А тут — вон как двигает всю махину!..

Трудно, очень трудно разобраться во всем, а надо, очень надо: Маташ не привык в горах спрашивать старших, до всего сам доходил. И здесь не изменил этому правилу. Каждый день прибегал на станцию, смотрел на паровоз, все ближе и ближе подходил к нему, а однажды, осмелев, заглянул даже через открытую дверцу в бушующее пламя.

Не успел Маташ мало-мальски разобраться в паровозе, как в только что созданное в станице товарищество по совместной обработке земли пригнали трактор. Эта машина, оказывается, работает без пара и ходит без рельс. Опять загадка, да еще какая! А интересно, очень интересно. Надо разгадать и ее во что бы то ни стало. А потом Маташа заинтересовала водокачка, перегонявшая воду из Сунжи в высокую кирпичную башню, что возвышалась над округой.

Многое, что окружало Маташа в станице, было для него непривычным и удивительным. И люди, которых он встретил здесь, были необычными. И говорили на каких-то иных, непонятных языках. Позже он узнал, что в станице живут не только чеченцы, но и русские, и украинцы, и осетины, и дагестанцы. Многие не только говорили по-другому, но и держались иначе, проще, увереннее.

Особенно поразил его воображение Блохин, который позднее станет директором учебного городка имени В. И. Ленина. Он был еще совсем молодым, походил на подростка, а с ним советовались, его слушались седобородые старики. Смуглолицый, черноглазый, он нередко появлялся в школе, где теперь учился Маташ, толкался среди учеников, запросто разговаривал с ними, шутил. Маташа вначале страшно удивляло это. Ведь Блохин, как он узнал от своего дяди Солты, члена ревкома, участвовал в революции, прошел всю гражданскую войну, ему, молодому большевику, доверили какой-то большой пост в станице, а он держит себя не только со взрослыми, но и с подростками, как равный с равными. Нет, это никак не укладывалось в обычные понятия Маташа, но удивительное дело: именно из-за такого, на первый взгляд, очень странного поведения, подросток проникся еще бо́льшим уважением к Блохину.

Не менее удивил Маташа и Саидбей Арсанов[2]. Взрослые говорили, что он чеченец, в юности объездил весь белый свет. То ли в Германии, то ли в другой какой-то стране получил техническое образование, возвратился на родину большевиком.

В школе ребята однажды увидели стройного военного человека в длинной шинели с малиновыми переборами на груди, ну и, конечно, заинтересовались: кто такой? И то, что ребята узнали, очень удивило Маташа. Оказывается, это был известный красный