Я зла на него. Еду в ломбард и сдаю свои сережки с кольцом, а оттуда сразу в аэропорт. Оее, baby. Самолет взлетает, а я готова расплакаться, вот просто так, без причины, это нехватка глюкозы дает о себе знать.

Уже в отеле, в том же, где остановилась Ясмин. Она настолько удивлена видеть меня, что теряет дар речи. Точнее разговор в стиле «Да ты что? А ты? А он? А пам парам. — Это я включила музыку.

— Будешь виски?

— Давай!

А дальше все как в тумане. Мы вдвоем на пляже Крейн Бич с абсолютно розовым песком. Мимо проходят стайками туристы. Оранжевое солнце садится в океан.

— Смотри, дельфин!

— Где? Ой, правда!

— Дельфи-и-ин! Он какой-то медленный, может, он спит? Они вообще спят?

— У них спит только половина мозга, а потом вторая, то есть фактически они спят в движении.

— Я тоже так хочу-у-у!!

— Нам нельзя не спать, метаболизм замедляется от нехватки сна, мы не дельфины… к сожалению.

Я засыпаю с мыслью о не дельфинах.

Наутро мы завтракаем фруктовым соком с папайей.

— Вау! Ты похудела! — это она мне.

— Спасибо, что, прямо заметно?

— Конечно, вот как ты этого добилась? У меня вес совсем замер, я делаю массаж каждый день плюс тренировки, ничего не помогает…

— Это мертвая точка, — успокаиваю я ее, — временно, скоро пойдет вниз.

— Надеюсь, что не придется всю жизнь ходить с такими ляжками!

Я кошусь на ее тощие ноги.

— Что?? Сама такая!!

Я ее отлично понимаю, сама все время думаю, что со стороны, возможно, ты выглядишь худее, чем есть на самом деле, в смысле в сравнении с кем-то или в определенной одежде.

25

Единственно полезная вещь, которую я сделала на острове, — отправила поздравление для Самаэля с днем рождения. Поздравлю его как следует при нашей следующей встрече.

Вечером на пляж выползают маленькие белые крабики. А днем можно увидеть красных или зеленых. Мы фоткаемся с ними по очереди, пока они от нас не убегают. Телефон здесь не ловит, и я даже ни разу не зашла проверить свою электронную почту. Мы дурачимся всю неделю, солнце разгоняет мою депрессию. Я стала цвета виски, и разница от купальника так бросается в глаза, что мне трудно поверить, что я когда-то была такой белой. Моя дорогая Ясмин делится воспоминаниями, что бросила своего последнего парня, потому что он предложил ей работать в офисе! В ОФИСЕ! Подумать только, что может быть хуже?! На самом деле это центральный офис его собственной компании, и скорее всего, предложение было не такое уж аморальное. Но в ее мире это выглядит как «Да он охренел?! Все что угодно, но в офисе?!»

— Ну вот, пора собираться… — грустно говорит она.

— Куда? Я не очень-то хочу возвращаться… Даже мысли об этом приводят меня в ужас!

— Может, это говорит твоя совесть?

— Может и так… ну ведь нужно же как-то от нее избавиться?

— Скорее всего, это можно сделать там же, где делают липосакцию, — изрекает Ясмин.

— А ты уже это сделала? — смеюсь я.

— Да, и тебе советую! А вообще что сделано, то сделано. И жалеть о прошлом нелогично. Ты только себе нервы испортишь.

Но ощущение безвозвратности накрывает меня еще сильнее.

26

Все началось, когда я вернулась.

Я вижу сон. Такой страшный и жуткий, что все внутри сворачивается в комок от накрывающего кошмара. Я вижу красные и холодные глаза Дамьена и слышу его голос, как будто под слоем воды, что его сын погиб. Самаэль погиб. Его больше нет. Я не верю, мне кажется, это какой-то ужасный розыгрыш, как хорошо, что это только сон, я боюсь открывать глаза, потому что, когда я их открою, выяснится, что произошедшее окажется в настоящем, и слабая надежда, что все это было сном, испарится… А ведь совсем недавно я писала ему СМС, в которой пожелала любви и вечной молодости, а еще я поздравила его с днем рождения. Раньше. На два дня. Вы верите в приметы? Нет? Я тоже раньше не верила…

Что хорошего дает людям свобода? Безграничная. Наркотическая, расширяющая рамки сознания. Она дает им ощущение превосходства. Что они неподвластны законам физики, никому и ничему не должны. Нет сдерживающих факторов. А может быть, они и не нужны, эти факторы? Ведь это собственный выбор каждого, и мы сами строим свою судьбу… Самаэль, ему было так весело жить, как и многим другим из его окружения. Было так весело стоять на карнизе 16-го этажа, а его друзьям снимать это на камеру. Позже я тоже увидела это видео.

Пентхаус пати. Мелькает много лиц. Наверное, все уже сильно пьяны. Тут я вижу Самаэля. Он улыбается и смотрит в камеру. Он там такой счастливый и такой… живой.

— Джо, друг мой, хочешь, я покажу тебе действительно гениальную вещь, которую ты не сможешь повторить?

— Давай, я снимаю, слышишь?

— Смотри, — и он поднимает футболку. На его груди видна большая татуировка. — Ты знаешь, что значит эта тату?

Я вижу совсем мельком что-то вроде набитой схемы с шурупчиками, винтиками… Наверное, он набил ее в Нью-Йорке.

— То, что ты очень крутой?

— Нет, умник, то, что весь этот мир — это система, а я выше этой системы, я выпадаю из нее, ты понимаешь? — он смеется таким пьяным взрывным смехом. Что творится у него в голове в этот момент?! — И мне плевать на нее, на эту систему, я выше нее!

Он идет на балкон и в одну секунду перелезает через перегородку. Там есть небольшой выступ, сантиметров 20.

— Придурок, ты сейчас свалишься! — голос за кадром.

— Да ладно, успокойся! Смотри, как я могу! — И здесь он раскидывает руки в стороны, как крылья. Ровно на две секунды. Потом он как будто соскакивает, пытаясь ухватиться за перила. Я вижу промелькнувший ужас у него на лице, а дальше упавшую на пол камеру и крики в момент протрезвевших друзей. Потом темнота. Когда Самаэль сорвался с карниза, в комнате взорвалась лампочка. На этом моменте у меня случается истерика. Каждый раз, когда я смотрю это видео. Мне больно и страшно осознавать, что его больше нет. Что жизнь как бабочка, та самая, которая пролетает перед глазами, и когда она улетит, я не знаю, и никто не знает…

Одно время я немного увлекалась хиромантией, в совсем общих чертах. И я часто рассматривала ладошки знакомых, пытаясь предсказать будущее. Мы сидели на кухне с Самаэлем и пили травяной чай, привезенный из Китая, который из маленьких комочков превращается в чашке