Он отправился в Германию в поисках заработков и в разлуке писал жене, чтобы она не грустила, берегла свое здоровье, была уверена в его любви, просил, чтобы в своих поступках Констанция помнила не только о своей, но и о его чести.

Восторженно принятую в Вене оперу «Похищение из Сераля» ставили во многих городах Германии. Представление оперы было приурочено к приезду великого князя Павла, сына императрицы Екатерины.

Но, несмотря на успех, авторитет Моцарта как композитора оставался достаточно низок, да и денег это приносило мало. Моцарт попытался при помощи своего покровителя, младшего брата императора Иосифа, эрцгерцога Максимилиана устроиться учителем музыки для принцессы вюртембергской Элизабет, но ему отказали. Интриги против гения продолжались, и императору тонко намекнули, что скандал с женитьбой Моцарта вспыхнул из-за того, что Вольфганг не сдержан по отношению к женскому полу, да и сам факт скандала будет бросать тень на принцессу. Чтобы загладить обиду Моцарта, император пригласил композитора во дворец на состязание с итальянским знаменитым пианистом-виртуозом Клементи. Победу в состязании одержал Моцарт, и император послал ему пятьдесят дукатов, в которых он сильно нуждался.

Но учителем для игры на клавире выбрал не Моцарта, а обычного венского музыканта Георга Зуммера, по рекомендации Антонио Сальери.

— Для императора никого не существует, кроме Сальери! — узнав об этом, разочарованно воскликнул Моцарт.

Уточнив все детали относительно похорон, Диана сразу из бюро ритуальных услуг поехала в консерваторию.

Лурье на месте не оказалось, и секретарша направила девушку к заместителю директора Игорю Алексеевичу Фарятьеву.

Когда Диана вошла в кабинет, импозантный мужчина поднялся ей навстречу, вышел из-за стола и усадил посетительницу.

— Вы, должно быть, Диана Глебовна, руководитель кинотеатра, где работала наша любимая и глубокоуважаемая Виолетта Генриховна?

— Да, — удивилась Диана. — Как вы догадались?

— Трудно не догадаться, — загадочно улыбнулся Игорь Алексеевич.

— Ах, вам, наверное, секретарша позвонила, пока я к вам шла, — засмеялась Диана.

Вместо ответа он лукаво улыбнулся.

— Вы удивительно красивая женщина, Диана Глебовна, вам наверняка постоянно об этом говорят, — подмигнул Фарятьев.

— Спасибо, — немного смутилась Диана.

— Может быть, хотите кофе? У меня замечательный кофе, растворимый в гранулах.

— Нет, благодарю, давайте сначала лучше решим вопрос с похоронами.

— Да, конечно, — сник замдиректора. — Мы можем полностью оплатить похороны, ведь Виолетта Генриховна проработала в консерватории много лет, некоторые ученики Вебер состоятельные люди и могут материально поучаствовать в этом.

— Но кинотеатр тоже готов выделить определенную сумму, — решительно произнесла Диана.

— Вы можете приобрести венки, а оставшуюся часть денег потратить на поминки. Здесь неподалеку находится очень приличное кафе, после похорон соберемся там и помянем Виолетту Генриховну.

Диана согласилась.

— Пожалуй, это будет разумно. На каком кладбище мы ее будем хоронить?

— Этот вопрос мы тоже решим…

Следующие несколько дней пролетели в бесконечной суете. Диана вместе с Фарятьевым моталась то в похоронную контору, то в различные официальные учреждения, то в кафе, то на кладбище.

Похороны прошли торжественно, проститься с музыкантшей пришло очень много народу, и многие поехали в кафе на поминки.

Диану усадили во главе стола вместе с руководством консерватории и ученицей Виолетты Генриховны известной певицей Элеонорой Разумовской.

Так как в кинотеатре были аншлаги, шел новый зарубежный фильм, то от всего коллектива присутствовала только Диана. На похороны пришел и следователь Егор Суржиков.

За столом Диана оказалась между Фарятьевым и кадровичкой Ирмой Юрьевной. Фарятьев соседствовал с Элеонорой Разумовской, а Суржиков сидел рядом с директрисой консерватории Лурье.

Первой проникновенную речь об утрате преподавательницы сказала певица Разумовская.

— Виолетта Генриховна была мне настоящим другом, мне теперь не с кем посоветоваться или поделиться своими секретами. Это тяжелая утрата, — всхлипывая, закончила она.

За ней слово взяла Лурье. Ее выступление было красивым и официозным. Каждый присутствующий нашел что сказать хорошего о погибшей Вебер.

Стол был заставлен всевозможными закусками и деликатесами. Черная и красная икра соседствовала с севрюгой и чавычой, разными ассорти и салатами. Горячие блюда и десерт подавались по выбору. Были даже блины, правда, не с медом, как положено на поминках, а с красной икрой.

Выпив и закусив, народ разговорился.

— Она была у меня в гостях в последний раз перед моей поездкой в Милан, — вспоминала Элеонора Разумовская. — Мы долго беседовали…

— На жизнь, наверное, жаловалась бедняжка, — ввернул Фарятьев.

— Жаловалась, — сверкнула сердитым взглядом Элеонора. — Бедная Виолетта Генриховна выживала как могла, а вы вспомнили о ней, только когда она умерла.

— Так помогла бы своей любимой преподавательнице, — язвительно пропел Фарятьев. — Ты у нас богатая и успешная. Можешь себе позволить благотворительность.

Элеонора слегка перебрала коньяка и опьянела.

— Я как раз ей и помогала! — запальчиво ответила она. — Но ты сам знаешь, Виолетта Генриховна все деньги на ноты спускала!

Фарятьев подлил ей еще коньяка, Диана заметила, что замдиректора осознанно подпаивает певицу.

Подхватив свой бокал, Игорь Алексеевич проговорил:

— Давай выпьем за Виолетту, царство ей небесное.

Диана решила вмешаться и, потянувшись за салатом, будто невзначай смахнула бокал Элеоноры на пол.

— Ой, извините за неловкость, — прощебетала она.

Щелкнув пальцами, Фарятьев крикнул:

— Эй, официант, принесите даме новый бокал!

Но Разумовская почувствовала себя нехорошо и от новой порции алкоголя отказалась. А когда официант поставил рядом с ней пустой бокал, Диана поскорее наполнила его минеральной водой и подала Элеоноре.

Та благодарно кивнула и поднесла бокал к губам.

Фарятьев недовольно хмурился, а Элеонора вскоре встала из-за стола и, пошатываясь, направилась в фойе.

— Я провожу, — так же пошатываясь, поднялся Игорь Алексеевич.

— Давайте лучше я, — вскочила Диана и догнала певицу, взяв ее под руку.

Девушки вышли в фойе и сели на диван у открытого окна.