Уэксфорд раздумывал, как бы ему перейти к разговору о Кенберн-Вейлском кладбище, как вдруг Дербон объявил, что пришло время достать карты.

— Тебе это будет неинтересно, дорогая, — заявил он. — Ты уже слышала об этом столько раз!

— Ничего, я не против. Я буду вязать.

— Да, конечно. Я так люблю смотреть, когда ты вяжешь. Забавная вещь, мистер Уэксфорд: что женщины считают в себе привлекательным для нас, мужчин, и что привлекает нас на самом деле. Например, я могу равнодушно смотреть на мисс Мира, показывающую стриптиз, но покажите мне женщину в белоснежном фартуке, раскатывающую тесто, и я влюблюсь в нее еще до того, как она закроет дверь кухни.

Миссис Дербон рассмеялась.

— Это верно, — согласилась она. — Было дело.

«Видимо, так они познакомились, — подумал Уэксфорд. — Это произошло именно так, и довольно недавно. Скорее всего, дело происходило в интерьере голландского типа; человек впервые пришел в дом в качестве гостя, дверь в кухню была приоткрыта, и он увидел молодую темноволосую женщину с милым лицом, которая, заметив его взгляд, вздрогнула и смутилась оттого, что ее увидели в фартуке, с перепачканными мукой руками».

Миссис Дербон, по-видимому, понимала, о чем думает ее муж, потому что, бросив на него мимолетный взгляд, поджала губы, сдерживая улыбку, затем достала из пакета клубок шерсти и незаконченное вязанье — белое и пушистое, как мука, — и начала вязать.

Вид этой вяжущей женщины действовал удивительно успокаивающе. Уэксфорд подумал, что каждый устающий на работе деловой человек должен иметь в одном конце своего офиса бассейн с рыбками, а в другом — женщину с вязаньем в руках. Сейчас он чувствовал себя усталым и был готов смотреть на миссис Дербон весь вечер, но ему было необходимо сосредоточить внимание на картах, фотографиях и старых записях, которые хозяин дома принес в комнату и разложил перед ним.

С энтузиазмом крестоносца Дербон начал говорить, глаза его сверкали. Это был Кенберн эпохи царствования короля Георга IV. Тогда тут находилось феодальное поместье, которое герцог арендовал для своей любовницы — актрисы. На южной стороне Ламмас-роуд располагался ряд великолепных вязов. Почему бы теперь не очистить это место и не посадить новые деревья? Почему не превратить безобразные пустыри в спортивные площадки? Уэксфорду не пришлось спрашивать о кладбище: он еще только собрался перебить говорящего, как ему уже была сообщена площадь, занимаемая кладбищем, рассказаны истории об интересных личностях, захороненных там, а также о том, что состояние стен с восточной стороны настолько плохое, что скоро вандалы смогут входить и расхищать все, что им заблагорассудится.

Одно очко в пользу Бейкера. Уэксфорд попытался расслабиться и слушать более внимательно, но чувствовал себя несколько подавленным. Им овладевало ощущение, которое он часто испытывал в тех случаях, когда слушал людей, одержимых какой-либо идеей. Информации слишком много, ее следовало бы подавать постепенно, но увлеченный человек не замечает этого. День и ночь он живет своей страстью, а когда появляется возможность просветить новичка, не способен сделать это, поскольку не имеет опыта обучения, не умеет описать что-либо в общих чертах, пробудить интерес и отложить до более подходящего момента сложные детали. Разобщенные факты, исторические анекдоты, примеры борьбы с предрассудками буквально обрушились на Уэксфорда. Дербон находил карты, подтверждавшие его рассказы, доставал новые документы, пока у его слушателя все не поплыло перед глазами.

Некоторое облегчение наступило, когда Дербон стал снова наполнять стаканы. Уэксфорд оглянулся, чтобы обменяться улыбкой с миссис Дербон, но, когда посмотрел в ее сторону, надеясь успокоиться созерцанием ее ритмично движущихся пальцев, увидел, что вязанье лежит у нее на коленях, а она остановившимся взглядом смотрит в дальний угол комнаты и ее пальцы безостановочно щиплют окантовку на подлокотнике кресла.

Окантовка была настолько обтрепанной, что проложенный внутри нее шнур вылез наружу на обоих подлокотниках. Это, безусловно, было результатом нервного напряжения не одного, а многочисленных вечеров. Когда Уэксфорд оглядел остальные пять или шесть кресел и софу, стоящие в комнате, то увидел, что все они, будучи в других отношениях безукоризненными, пребывали в таком же состоянии. Петли шнура высовывались из-под обивки на всех подлокотниках.

Это зрелище расстроило его, оно нарушало картину безоблачного семейного счастья этой пары. Внезапно он почувствовал напряжение. Дербон стоял у подноса с напитками, глядя на жену; лицо его выражало сочувствие, но уже с легким налетом раздражения.

Все молчали. В полной тишине раздался оглушительный звонок телефона, заставивший всех подпрыгнуть, особенно миссис Дербон. На второй звонок она уже вскочила с кресла и почти прокричала: «Я возьму трубку!» От ее грации не осталось и следа. Она была похожа на медиума, пробудившегося после трансцендентального общения с потусторонним миром, которому надо было заново обрести связь с реальностью и который, пытаясь сделать это, испытывает невыносимый психический стресс.

Телефон стоял в дальнем конце комнаты на столе ниже точки, в которую был направлен застывший взгляд миссис Дербон. Она сняла трубку и сказала «алло», затем, откашлявшись, снова повторила это слово голосом, чуть громче шепота. То, что она ждала звонка и не стеснялась этого, было очевидно, но по резко опустившимся плечам стало ясно, что позвонил не тот, кого она хотела услышать.

— Ничего страшного, — проговорила миссис Дербон, а затем, обратившись к мужу, произнесла: — Кто-то ошибся номером.

— У нас это часто бывает, — извиняющимся тоном пояснил Дербон. — Ты устала, Мелани. Я налью тебе выпить?

— Да, спасибо, — откликнулась она и отвела рукой прядь со лба. Уэксфорд обратил внимание, какими тонкими были ее запястья. — Это из-за дочери, — сказала миссис Дербон, как хорошая хозяйка, которая умеет найти искусную отговорку для гостей. — Я так волнуюсь о ней! Сегодня иметь детей — сплошное беспокойство, не так ли? Никогда не знаешь, в какую беду они могут попасть. Ну да ладно, не буду вам надоедать. — Она взяла стакан с виски, который ей протянул муж. — Спасибо, дорогой, — и вздохнула.

Муж и жена стояли напротив друг друга; на мгновение они крепко сжали руки. Уэксфорд теперь понимал еще меньше, чем раньше. Что она имела в виду, говоря о дочери и беде, в которую та может попасть? Ребенок еще довольно маленький (грызет зубное кольцо), мать оставила его наверху час назад, и теперь он, несомненно, спокойно спал в своей колыбельке. Разве только она ждала звонка врача, потому что девочка была больна…

С чувством вины Уэксфорд выпил второй стакан пива. Он отвык от алкоголя, который теперь подействовал на него усыпляюще; голова слегка кружилась, поэтому он обрадовался, когда Дербон стал собирать бумаги и сказал, что для одного вечера — достаточно.

— Вы можете прийти еще, или, того лучше, мы поедем вместе с вами по некоторым местам, о которых говорили. Я отвезу Александру в Кенберн-Вейл. — Он говорил это совершенно серьезно. — Она еще довольно мала, чтобы понимать, но в ее глазах можно увидеть просыпающийся интерес. Она — очень умный ребенок. Вы надолго в Лондоне?