Деррек пришел перед обедом, и Эван едва успел развеять остатки чар, коими пытался ослабить стоящую на окнах защиту. Тщетно. Кстати, такую только с окном и половиной стены вынести можно. Лорд осведомился о самочувствии гостя, принес свои искренние извинения и спросил, не окажет ли он честь их семейству, оставшись на празднование восемнадцатилетия Илины.

И Эван с удовольствием отказался бы, сославшись на срочные дела, но что-то глубоко в душе воспротивилось этому. Пришлось согласиться. И лишь после ухода Деррека он задумался, не было ли это ошибкой.

Насчет лорда Грайвена Эван не слишком беспокоился — Деррек всего лишь Деррек, — но вот Илина… Девчонка всегда была странной, даже до пробуждения дара. И само это пробуждение стало для Эвана неожиданностью. Он и не предполагал, сколько всего пропустил.

Илина — ведьма. Причем ведьма светлая. Какая ирония!

К тому же еще была Эмма, которая добрыми чувствами к нему не пылала. И то, что она взрослая и до детской мести вряд ли опустится, не успокаивало. Не особо богатый, зато горький опыт подсказывал, что чем старше ведьма, тем изощреннее она мстила.

Но и с Эммой можно было договориться. Главное, чтобы зелья хватило на время пребывания в замке. И чтобы здесь не появился тот, от кого зелье не спасет. Хотя этого опасаться не стоило — с Грайвенами он давно не общался и вряд ли решит в ближайшее время возобновить родственные связи. Эван искренне надеялся, что судьба не подкинет ему такую подлянку.

Он проверил содержимое шкатулки и окончательно утвердился в решении остаться. По крайней мере до тех пор, пока ему не станет лучше… или же он вновь не почувствует игрунью. И тогда она от него не уйдет. Так или иначе, но они наконец-то встретятся лицом к лицу.

А после ужина Эван действительно что-то почувствовал. Сначала — необъяснимое желание убраться отсюда подобру-поздорову и как можно скорее, которое, впрочем, очень быстро сошло на нет, а чуть позже — зуд в месте, кое в приличном обществе чесать недопустимо, даже если очень хочется. Приличного общества в спальне не наблюдалось, и Эван с удовольствием поскреб копчик. Который тут же зачесался еще сильнее, так, что все прочие мысли из головы просто выбило. Шипя сквозь зубы, Эван поспешно задрал рубашку и скользнул ногтями вниз по позвоночнику… да так и замер, нащупав там то, чего у человека, будь он хоть трижды магом, быть не должно.

— Вот ведь… ведьма! — потрясенно прошептал он, не зная, ругаться или смеяться, и окончательно понял, что именно настораживало его в Эмме.

Она выглядела взрослой и большую часть времени вела себя соответственно. Но была еще и меньшая, когда поведение ведьмы совершенно не вписывалось в ее образ. Словно она старательно, но не слишком умело играла чужую роль, которая ей не нравилась. И в любой другой ситуации он бы охотно порылся в ведьминых тайнах, но…

Казалось, в копчик вгрызлась стая оголодавших комаров, и Эван, позабыв обо всем, выбежал в коридор, одержимый одним желанием: найти ведьму, которую столь опрометчиво выловил из озера. Найти — и утопить. Даже если придется тащить ее прямиком в тот демонов лес и отбиваться от русалки! Да что там отбиваться — он на коленях готов молить хвостатую нечисть о том, чтобы побрала неблагодарную ведьму и во веки веков не отпускала!

Бежал Эван быстро, подгоняемый нескончаемым зудом чуть пониже поясницы, но, когда свернул к лестнице, понял, что безнадежно опоздал. Ведьма лежала на полу, бледная и тихая, и выглядела на диво беззащитной и мирной, а над ней склонился человек, коего Эван считал самым страшным кошмаром своего детства.

Вокруг была ночь, и ночь наполняла меня, словно вода — пустой сосуд. Я растворялась в ней, становилась ее частичкой — и чувствовала себя единым целым с другими бесчисленными частичками пронизанной мягким лунным светом тьмы. Я летела сквозь бесконечность, как никогда, свободная и счастливая, и даже не вспоминала о том, что сутью моей силы всегда был свет. Я не помнила, что это такое, а если бы и помнила, то вряд ли смогла бы представить, что в мире есть еще что-то, кроме восхитительно-бархатной ночи. Она укрывала землю и становилась небом, она парила на крыльях ночных птиц и звенела голосами невидимых под ее пологом рек. Она входила в каждый дом, в сердце каждого спящего человека, и одним только шепотом, мягким, обволакивающим, подчиняла себе мысли и волю. Она манила, звала, смеялась звонче хрустальных колокольчиков, влекла за собой, ласкала кожу нежнейшим шелком, приникала к иссохшим губам, даря им свежесть и улыбку… и одним движением разрывала грудь, обнажая заходящееся от восторга сердце. И оно лежало в ее ладонях, все еще живое, бьющееся, мерцающее алой кровью и магией жизни в неверном лунном свете, вуалью окутывающем хрупкую фигурку, воплотившую в себе свободную от оков тьму…

Я распахнула глаза и долго не могла понять, где нахожусь, вглядываясь в полумрак, пока не рассеялся туман в голове и перед мысленным взором не мелькнули пригрезившиеся картинки. Подскочив на постели, я поднесла ладони к лицу и длинно выдохнула, в мягком свечении настольного светильника удостоверившись, что крови на них нет. Вот только пальцы покалывало, словно они до сих пор ощущали биение чужого, вырванного из груди сердца. Передернувшись, я вытерла ладони о платье и заметила, что лежу поверх покрывала в одежде, в которой ходила на ужин. Только туфли и сбросила. А вот как я добралась до спальни и почему не разобрала постель и не разделась сама, вспомнить не могла.

Я спустила ноги на пол и отметила еще одну странность, взволновавшую сильнее жуткого сна: рыжика в комнате не было. Взбудораженная, я зажгла свет и обыскала комнату, но котенка так и не нашла. Зато обнаружила, что невероятно слаба и меня шатает при каждом движении. Да что же такое со мной случилось?!

Упав на кровать, я призадумалась. Сначала был ужин. Потом явился гость, которого Деррек не слишком-то хотел привечать. Потом я за каким-то демоном отправилась к Нейвару. Припомнив, за каким именно, я застонала и прикрыла вспыхнувшее жаром лицо ладонями. Сейчас моя выходка казалась особо глупой и постыдной, но исправлять что-либо было поздно. Наколдованное уже успело отрасти и теперь должно было отвалиться само. Со временем. И при определенных условиях, которые еще придется озвучить господину поверенному. И при этом умудриться выжить… Хотя, если не озвучить, будет хуже, так что признать свои ошибки и повиниться за них придется. А может, я уже расплатилась? Ведь нагнал же меня кто-то в коридоре. Но вот кто? Помню лишь чужие жесткие пальцы на руке и шепот… Я нахмурилась. Нет, голос принадлежал не Нейвару Карти. Определенно не ему. И не Дерреку Грайвену, а больше в замке никого и не было.

Никого, кроме таинственного гостя, посмотреть на которого не вышло. Что ж, видимо, он сам решил на меня взглянуть. И испугать до обморока.

Стало еще горше. Какая постыдная для ведьмы реакция на неожиданность! Постыдная — и странная. Я вовсе не нежная барышня и постоять за себя умею. Достаточно вспомнить, в какой веселой семейке я родилась и выросла, чтобы представить, с чем мне приходилось сталкиваться. И в обмороки я никогда в жизни не падала.