– Вот и оставьте себе память, а от вещей избавьтесь. Вы ведь были счастливы от того, что сын о вас подумал, правильно? И от удачной покупки тоже было хорошо, правда? Оставьте себе эмоции, а это выбросьте.

Лапы медленно перебирали вещи, и горилла то улыбалась, то томно вздыхала. Отодвинув кучу непригодных вещей в сторону, она вопросительно посмотрела на меня.

– Что дальше?

– А теперь посмотрим насчет размера вашего. Вот эта вещица, кажется, вам очень велика. А эта, наоборот, даже мартышке не налезет. Зачем это вам?

– А вдруг я потолстею? Или случится чудо, и я похудею?

– Чтобы чудеса вошли в вашу жизнь, для них надо место освободить. А когда вы не выбрасываете ненужное, то знаете, что вы Вселенной говорите?

Горилла отрицательно покачала головой.

– Эй ты, Вселенная! Слышишь! Я ужасно боюсь остаться без ничего.

– Боюсь, – подтвердила моя странная пациентка.

– А вы не бойтесь! Научитесь доверять, что когда вам что-то понадобится, у вас будут средства и возможности это приобрести или получить.

Немного помедлив, горилла отобрала еще одну кучку вещей и робко мне улыбнулась.

– Какая вы молодец! А что у вас в сумках и чемоданах? – спросила я.

– Драгоценности!

– Неужели? Можно посмотреть?

Горилла открыла первую сумку, и моему взору предстали статуэтки, вазочки, баночки и рамочки с фотографиями.

– А где же драгоценности? – удивилась я.

– Разве вы не видите? Вот эту прелестную вещицу мне купил муж на день рождения! – и она сунула мне под нос что-то непонятное.

– А вот это мои троюродные тети, – показала она фотографию в деревянной рамочке.

– М-да, – только и смогла сказать я.

– То-то! – самодовольно сказала горилла, умильно любуясь своими «сокровищами».

– А это вам кто подарил? – спросила я, доставая из сумки чайничек с надбитым носиком.

Вы хотя бы раз видели гориллу в задумчивом виде? Нет? А я вот испытала это удовольствие.

– Не могу припомнить. Но согласитесь, такой практичный!

– Не знаю, у него же носик надбитый. А крышечка где?

– Разбилась, наверное, или потерялась, – пробормотала горилла, шаря в сумке.

– А давайте вот что попробуем: поставьте все свои сокровища вот сюда на полку и рассмотрите их внимательно.

Горилла оказалась очень покладистая. Она одну за другой вытаскивала вещицы из сумок и чемоданов и, налюбовавшись, расставляла их на полку. А я, помогая ей, составляла предметы рядом по категориям. Кастрюльки к кастрюлькам, рамочки к рамочкам и так далее.

В итоге набралась немаленькая коллекция сахарниц, затем по количеству одинаковых предметов следовали разномастные тарелки и чашки. Кастрюльки тоже не отставали. Но больше всего оказалось фотографий, старых открыток, приглашений и писем.

– Скажите, как часто вы вытаскиваете эти вещи и любуетесь ими? – спросила я.

– Ну, не очень-то часто. Думаю вот дома их теперь тоже так расставить по полочкам. Красиво-то как, оказывается!

– Да, идея хорошая, – похвалила я. – Только давайте сначала уберем все то, от чего вы себя чувствуете бедной или обделенной. Вот эта кружка потертая, например, вы из нее пьете чай?

– Право, даже не знаю, может, и пью. Не помню.

– Не делайте этого больше. Выбросьте ее на помойку. Посмотрите, сколько у вас еще красивой посуды. Пользуйтесь ею, а остальное выкиньте.

Вот теперь я смогла получить еще и удовольствие лицезреть гориллу в нерешительности.

– А разве можно из праздничной посуды каждый день есть? – спросила она, как сирота, выпрашивающая конфету.

– А кто запрещает? Пусть каждый день будет праздник!

– А что, пусть будет! – приободрилась горилла. – А это тогда куда? – ткнула она пальцем в вазочку с трещиной.

– Вот сюда! – показала я, доставая мусорное ведро.

Ох и повеселились мы! Посуда звенела, бренчала, стучала о ведро. Звякала, крякала, брякала, и мы, подтанцовывая под слышимый только нам мотив, чувствовали себя то ли ведьмами на шабаше, то ли сумасшедшими в день, когда санитары отдыхают. В мусорную корзину отправилась также толстая пачка старых писем, приглашений и открыток.

Все самое нужное аккуратно складывалось в приготовленную мной коробку. Горилла собиралась дома расставить все необходимое на полки, а хлам оставить здесь, чтобы даже не было соблазна вытащить назад. И тут она охнула, потому что когда она наклонилась вперед, на голову ей с плеч съехал тяжелый вещмешок.

– А что у вас здесь?

– Сюда я складываю записки. Меня часто просят помочь, и я всегда рада, да только я забывчивая. Вот записываю и складываю.

– Тяжело, наверное, таскать чужие дела на своих плечах?

– Не без этого, – созналась она, резко расшнуровала мешок и ахнула. Ей навстречу выпорхнула целая стая пестрой моли. Мотыльки закружились вокруг нас и устремились к окну.

– Выпустим? – спросила я.

– Ну не есть же их, – хихикнула горилла.

Мотыльки взвились стройным роем ввысь и скоро исчезли из виду. И тут я вновь обратила внимание на подушки вокруг бедер и живота у гориллы.

– Все хочу спросить, зачем вам вот это? – теребя бечевку, спросила я.

– Понимаете, когда я со своими чемоданами, тюками и сумками таскалась, я ведь ни в одни двери не проходила, везде цеплялась. Синяки набивала, и даже посерьезнее ушибы были. Да и другие меня то и дело пытались пырнуть, толкнуть или двинуть в бок. Вот я и обвязалась в защиту подушками, чтобы никто мне больно не мог сделать.

– Но теперь сумок нет, чемоданов тоже. Может, попробуем без подушек?

– Знаете, я бы с удовольствием, но, честно говоря, что-то еще мешает.

– А что?

В этот раз горилла заходила по кабинету и, что-то бормоча под нос, почесывала то затылок, то под мышками.

– Знаете, вот тут, – показала она на грудь, – пусто как-то стало. Ужасно пусто, вот хоть просто волком вой!

– Это временно, это пройдет. Вы наполните это пространство радостью бытия, и вы уже не будете копить хлам.

– Может быть. Мне так и легко стало, прямо бабочкой себя чувствую.

– Отлично! Только вот бабочки с подушками не дружат.

Бечевка не поддавалась напору, видимо, давно были узлы завязаны. Однако, пыхтя, мы все-таки разрезали ее ножницами. И каково же было мое удивление, когда подушки упали на пол! Горилла-то, оказывается, стройненькая такая… Нет, не то чтобы худенькая, а фигуристая. Загляденье просто! И бедра круглые, и талия видна, насколько это возможно у гориллы. Взяв ее за лапу, я подвела ее к зеркалу.