— Спасибо.

— Омлет?

— Омлет.

— Десять лет женаты, а ты все омлет да омлет.

— Поразительнее другое — ты вечно спрашиваешь.

— Кевин, если это разнесется, ты вылетишь с работы. Банку не нужен управляющий отделением, который домогается детей.

— Ну, наверное.

— Кевин, нам надо встретиться с их семьями. Сесть и обо всем поговорить.

— Прямо как сцена из «Крестного отца».

— У тебя большие неприятности, Кевин. Тут не выкрутишься. Это серьезно. Положи хлеб в тостер. Медленно толкай, или он сразу выскочит, там с пружиной что-то.

Кевин сунул хлеб. Гвен разложила по тарелкам омлет с беконом.

— Джинджин отчасти вертихвостка. Вся в мать. Удивительно, что такого не случилось раньше. Не то чтобы я кого-то извиняла.

Она села. Тосты выскочили, и Кевин передал жене ломоть.

— Гвен, когда чего-то не помнишь, очень странно. Как будто ничего и не было.

— Некоторые убийцы тоже забывают, что натворили.

— По-твоему, это убийство?

— Это может серьезно повлиять на будущее двух девочек.

— Многое может.

— Я бы сказала, что твое поведение было пагубно.

— А может, созидательно. Может, им понравилось.

— Что-то давненько, — сказала Гвен, — ты у меня письку не нюхал.

— Правильно, давай тащи себя сюда.

— Я и так не чужая. Мы живем среди двадцати тысяч человек, такое не утаишь.

— А как они докажут? Две маленькие девочки говорят одно, я — другое.

— Подлить кофе? Да.

— Я хотела табаско принести. Тебе же нравится с омлетом.

— Ты всегда забываешь.

— Я знаю. Послушай, Кевин, ты доешь. Можешь не торопиться. Извини. Мне надо кое-что сделать.

— Ладно.

Он не знал, любит ли Гвен, но жить с ней было удобно. Она занималась деталями, а детали сводят мужчину с ума. Он положил на тост побольше масла. Масло — чуть ли не последняя роскошь для мужчины. Настанет день, и автомобили так подорожают, что новый не купишь, поэтому все будут сидеть, жрать масло и ждать. Придурки христанутые, которые талдычат про конец света, с каждым днем смотрятся все убедительней. Кевин доел тост с маслом, и тут вернулась Гвен.

— Ладно, все улажено. Я всем позвонила.

— В смысле?

— Через час у Тома совещание.

— У Тома?

— Да, Том, Бонни, родители Бонни, брат и сестра Тома — все приедут.

— И дети?

— Нет.

— А адвокат Бонни?

— Ты боишься?

— А ты б не боялась?

— Не знаю. Я никогда не нюхала писек у маленьких девочек.

— Интересно, почему?

— Непристойно и нецивилизованно.

— И к чему нас привела эта наша пристойная цивилизация?

— Я думаю, к таким, как ты, кто заволакивает маленьких девочек в чуланы.

— Тебе, похоже, это даже нравится.

— Вряд ли эти девочки тебя когда-нибудь простят.

— Хочешь, чтоб я у них прощения попросил? Это обязательно? За то, чего я даже не помню?

— Почему бы и нет?

— Давай не будем. Зачем соль на рану сыпать?

Когда Кевин и Гвен подъехали к дому, Том встал и сказал:

— Вот они. Всем хранить спокойствие. Дело можно уладить пристойно и по справедливости. Мы — зрелые люди. Между собой мы во всем способны разобраться. В полицию звонить не надо. Вчера вечером мне Кевина хотелось убить. А теперь я просто хочу ему помочь.

Шесть родственников Джинджин и Кэти сидели и ждали. В дверь позвонили. Том открыл.

— Привет, народ.

— Привет, — сказала Гвен. Кевин ничего не сказал.

— Садитесь.

Они зашли и сели на диван.

— Выпьете?

— Нет, — ответила Гвен.

— Скотч с содовой, — сказал Кевин.

Том приготовил выпивку, дал стакан Кевину. Тот заглотил единым махом, полез в карман за сигаретой.

— Кевин, — сказал Том. — Мы решили, что тебе нужно показаться психологу.

— Не психиатру?

— Нет, психологу.

— Ладно.

— И нам кажется, что ты должен оплатить терапию, которая может понадобиться Джинджин и Кэти.

— Ладно.

— Мы не станем поднимать шум — ради тебя и ради детей.

— Спасибо.

— Кевин, мы хотим знать одно. Мы твои друзья. Уже много лет дружим. Только одно. Зачем ты столько пьешь?

— Черт, да не знаю я. В основном, наверно, потому, что мне скучно.

Джо Мейер был писателем на вольных хлебах. Он мучился похмельем, а телефон разбудил его в 9 утра. Он встал и ответил:

— Алло?

— Здорово, Джо. Ну как оно?

— О, прекрасно.

— Прекрасно, значит?

— Ну?

— Мы с Вики только что в новый дом переехали. У нас пока нет телефона. Но адрес могу дать. Ручка есть?

— Минутку.

Джо записал адрес.

— Мне твой последний рассказ в «Жарком ангеле» не понравился.

— Ну и ладно, — ответил Джо.

— Не в том смысле, что не понравился, просто мне он не понравился по сравнению с остальной твоей писаниной. Кстати, не знаешь, где сейчас Бадди Эдвардз? Его Грифф Мартин ищет, который раньше редактировал «Горячие истории». Я подумал, может, ты знаешь.

— Я не знаю, где он.

— Мне кажется, может быть в Мексике.

— Может.

— Ладно, слушай, мы будем у себя.

— Нуда.

Джо повесил трубку. Положил в кастрюльку пару яиц, поставил воду для кофе и выпил «алка-зельцер». После чего опять лег.

Снова зазвонил телефон. Джо встал и ответил.

— Джо?

— Ну?

— Это Эдди Грир.

— А, ну да.

— Давай ты у нас на благотворительном почитаешь…

— На что?

— На Ирландскую республиканскую армию.

— Слушай, Эдди, я не лезу ни в политику, ни в религию, ни во что. Я вообще не понимаю, что там творится. У меня нет телевизора, я не читаю газет… ничего. Я не знаю, кто прав, а кто нет, если тут вообще можно быть правым.