А Наденька вообще никакой реакции не выказала ни на болтовню сынули, ни на ответы мужа, ни на его внезапную щедрость. Она вся в себе, вон и морщинка углубилась между бровей, да и возле губ морщины стали глубже, жестче – это заботы отпечатались на лице. Он так мало уделял ей внимания…

– Надя, хочешь, подвезу тебя на работу? – предложил, заглаживая вину, а она обдала его холодным взглядом и притом молчала. – Что ты так смотришь?

– Дивлюсь на твое предложение, – сухо ответила Надя. – Странно, что ты забыл: у меня есть машина, я езжу на ней давно. Всюду езжу. И на работу.

Как же не любил он сухо-скрипучую тональность, одновременно скрытно враждебную, в которой слышится намек, что жена все про него знает и готовит беспутному мужу изощренную казнь. А что будет, когда действительно узнает? Впрочем, какая теперь разница?

На выходе Болотов столкнулся с Богданом – вот кому он искренне рад, вместе спустились вниз, сели в автомобиль. Вне дома Валерий Витальевич ощущал свободу и относительную легкость.

– Как там… насчет адвоката? – с ходу поинтересовался Богдан Петрович. Видя, что друг молчит, он применил тактику давления: – Не тяни. Адвокат нужен, как вода и воздух. Марьяна исключается, так как понимает в адвокатуре столько же, сколько и я, но в ее консультации есть толковые ребята…

– Да не могу я! Не могу взять никого оттуда! Марьяна узнает…

– Хорошо, бери своих, что на тебя пашут.

– Не знаю… Мне как-то неловко вываливать чужому человеку… тем более подчиненным… я же босс, безупречен для них.

– Босс мой, – хмыкнул Богдаша, сложив ладони, – ты же сам бахвалился, что иметь молодую любовницу в твоем возрасте престижно, поднимает тонус.

– Дурак был. И почему ты уперся в адвоката? Как будто меня уже в тюрьму сажают.

– На первом же допросе с твоим нетерпимым характером ты наделаешь кучу ошибок, а адвокат всегда направит, подскажет, защитит твои права, которых ты по большому счету не знаешь. Думай, Валера, быстрее.

Помолчали. А что говорить в этой непростой ситуации? Теперь все разговоры сведутся к одному – Инне, убийству и Болотову, над которым завис дамоклов меч.

– Узнал, кто будет следствие вести? – спросил Валерий Витальевич.

– Дело отдали следователю по фамилии Комиссаров.

– Ууу… – протянул Болотов. – Фамилия крутая.

– Он тоже. Карьерист, хитрый и подленький, но прикидывается добряком. Коллеги его не любят, зато начальство благоволит к нему, такие люди умеют манипулировать теми, кто выше по званию. У него свои методы, зачастую негуманные. Да, Валера, не повезло нам.

– Откуда такая подробная информация? – совсем скис Болотов. – Нарисовал чудовище какое-то.

– У всех есть дети, Валера, и дети болеют, иногда тяжело. Ко мне очереди, потому что люди хотят качественного лечения. И люди умеют благодарить, вот и оказывают услуги по мере сил. А насчет чудовища… К сожалению, плохие люди размножились, осмелели. Сейчас быть плохим – модно, круто. И что значит – плохой? Всего лишь отступление от общепризнанной морали, теперь это называется красиво – свобода. Свобода от всего.

– Никогда мне не нравилось твое умничанье, только тоску нагоняешь, когда философствуешь.

– Еще бы тебе нравилось! Ты ведь тоже из породы Комиссарова – такой же свободный от всего. Но вот кто-то подставил твою персону, убив Инну, и тебя плющит. Ты потерян, взбешен, тебе все это не нравится. А убийца использует некую ситуацию, неизвестную нам, использует в своих целях, как и ты нередко используешь чужие слабости и обстоятельства. Не так радикально, разумеется, но тебя же тоже заботят лишь твои интересы.

– Будем ссориться? – пыхнул Болотов, не на шутку разозлившись. – Мне сейчас не нотации нужны, а помощь! И потом… твое сравнение некорректно! Я не убийца, не вымогатель… Слушай, Богдан, а этот… Комиссаров берет?

– Взятки? Лучше не предлагай.

– Честный?! Не верю.

– И правильно делаешь. Видишь ли, славу он любит больше денег. Однако иногда конверты кладет в карман. Но только со стопроцентной гарантией и когда уверен в невиновности подозреваемых.

– Понятно, – повесил нос Болотов. – Обычный мошенник, вдобавок тщеславный.

– Так что адвоката ищи, Валера. Наде рассказал?

Болотову не хватило мужества сказать слово «нет». Он просто отвернулся к окну и, подперев подбородок кулаком, с тоской смотрел на свой дом. И тут нежданно-негаданно появилось острое желание свалить куда подальше. Да, да, свалить – как говорит Артем. От жены, детей, следователя… Звонок помешал углубиться в переживания, номер был неизвестный, но Болотов ответил на вызов.

– Добрый день, – сказал в трубке мужской высокий голос. – Василий Витальевич Болотов?

– Он самый. А вы кто?

– Следователь Комиссаров вас беспокоит… (Валерий Витальевич живо включил громкую связь, чтоб и Богдаша слышал.) Я бы хотел встретиться с вами.

– Хорошо, – с кислой миной выдавил Болотов. – Где и когда?

– По положению я должен вызвать вас повесткой… Но поскольку мне хотелось бы увидеться с вашим семейством в полном составе, я согласен пойти на компромисс и приехать к вам. Сегодня. Скажем, в семь вечера.

– Хорошо, – согласился Болотов.

– А вы предупредите родных, чтобы к этому часу они были дома.

– Хорошо. – Кажется, Болотов из всего богатого русского языка сегодня помнил только это слово.

– До вечера?

– Хорошо.

Гудки сверлили виски, ввинчивались в лоб, затылок, и началась самая настоящая мигрень. Валерий Витальевич упал на спинку кресла, запрокинул голову и прикрыл веки. Через некоторое время спросил интонацией, какой обычно просят о помощи:

– Ты приедешь?

– Я не член семьи, – сказал Богдан.

– Да брось, ты больше, чем родственник. Мне будет очень трудно, Богдаша. Приедешь? Ну, пожа…

– В качестве моральной поддержки?.. Странно, почему он не вызвал вас поодиночке повестками? А знаешь, мне самому интересно, что он заготовил вам. Ладно, буду.

* * *

В то же время, когда Болотов пикировался с другом, Прохор подходил к дому Инны с двумя наполненными пакетами. Он еще издали увидел трех старух на скамейке, те тоже его заметили и с этой секунды не отводили от молодого человека пытливых гляделок.

Две из них постоянные, кажется, их жилплощадь – скамейка у подъезда, третью он видел нечасто. Бесцеремонность старух умиляла Прохора, эти ведьмы смотрели на парня, как на родного, или как если бы у него выросли рога и копыта. И так всегда. Иногда это смешило, а бывало, что и раздражало. Но он ни разу не сделал бабкам замечания, дескать, какого хрена уставились, а ну, бегом к телику, а то кино пропустите. Видно, главное кино здесь, во дворе, в окнах чужих квартир, на этажах.