— Так я же не воин, — хмыкнул Грех. — Да и недолго такой воин проживёт. Во-первых, против пули или там ядра дух немного сделать может. А, во-вторых, в любой битве меня первым прикончат. А то и заранее тихонечко прирежут или траванут. Воин-одиночка с немереной силой в легендах хорош. В реальности же либо рота таких, либо вообще не вылезай.

— Ну, верно, вроде как… — кусанув ус, согласился Эрих. — Ладно, почему ты таился, понял. А дальше-то что?

— А дальше так вышло, что огня во мне почти не осталось, — усмехнулся Натери, потёршись затылком о кожаную подстилку. — Когда я Ноп… Когда я Кайран бросил… Когда мы расстались… В общем, когда из Герронты вернулась, она по-настоящему возненавидела. Не сразу, правда. Уж не знаю, что там стряслось. Может, кто-то наболтал про мои дела? Не знаю. Но возненавидела действительно по-настоящему. И вроде бы почувствовала: она сильнее меня. Или выше? Как бы это описать-то? Представь: выходишь ты против воина, про которого говорят, будто он непобедим. А кто-то на ухо шепнул о его уязвимом месте. Или у тебя коронка[13] есть, про которую никто не слышал.

— Превосходство или типа того, — кивнул старик.

— Вот-вот. Наверное, поняла, кто я и кто она. И… Ладно. О другом мы. Не приходилось думать, с чего говорят: «Всей душой»? Это когда чувствуешь настолько остро, что дух, в тебе живущий, сам волю обретает. Элву-то он по собственному желанию ничего сделать не может. С его духом борется, подавляет, силы отбирает.

— Кто ж про порчу-то не слышал, — буркнул Эрих. — Особо хорошо это у баб получается. Вот как сказанёт: «Чтоб ты сдох!» — так и начинается. То на ровном месте споткнёшься, то лихорадку подцепишь. И слабость накатывает, спишь сутками, как медведь. Знаем, плавали.

— А ты женщин не обижай, — снова усмехнулся Грех. — У них связь с духами сильнее.

— Умный больно! — рыкнул седоусый. — С этим-то понятно. И чего же к тебе огонь вернулся?

— Тут всё тоже, — помолчав, тихо ответил Даймонд. — Слыхал: «Душу отдал» или чаще: «Душу забрал»? Бывает, когда элв в Серебряные леса уходит, а другой, здесь оставшийся, уже и не живёт. Не знаю, что на самом деле случается. Одни учёные говорят, что сила ушедшего на той стороне питает. Другие, что просто исчезает…

— А она, получается, не только всё вернула, но и от себя добавила? — понимающе протянул элв. — Но ты же говорил, будто ненавидела? Хотя о чём это я? Бабы! Пока рядом крутишься — нет врага злее. Как только уберёшься восвояси, так любовь сразу просыпается… Эх!.. Эй, парень, стой! Это правду, что ли, бают: от большой-то любови сам чувствуешь, как другого корёжит?

— Не знаю, не пробовал. К счастью, — зябко передёрнул плечами Грех.

— Так сам же рассуждал…

— Для рассуждений чувствовать не надо, — Натери натянул мех едва не на уши, перевернулся набок. — То, что огонь гаснет — на своей шкуре ощутил. Что его вода давит — Мудрый сообщил. И про… Как ты сказал? Превосходство? Про это он же поведал. Но и самому догадаться несложно. Нопаль надо мной власть имеет. Только раньше не додумалась. А как додумалась, так и долбанула. И не многим водным, да ещё с такой-то силой, я насолить успел. Райл ещё постарался, сообщил о моей скоропостижной кончине. И тут пламя вернулось. Два и два сложи.

— А ежели она так убивается, что… — Эрих дёрнул себя за длинный ус. — Н-да, неладно выходит. Но ничего. Вот доплывёшь — и станет как надо. Эх, бабы! Всё зло от них!

Даймонд промолчал, дыша в остро пахнущий мех. О том, куда и зачем он плывёт, старику знать необязательно. Хватит по граблям ходить. В том числе и болтать лишнее.

Глава шестая

Настоящий жизненный опыт — это когда наступаешь на грабли, а ты уже в шлеме

(Пословицы Северных островов)

Ярилу приходилось кланяться любой притолоке — даже по меркам островов слишком высоким уродился. А уж в личные покои некоронованного короля он и вовсе входил, согнувшись в пояс. В спальнях-то двери по традиции делали низенькими, чтобы тепло не уходило. Но несмотря на свои габариты и то, что плечищи едва с косяками разминулись, элв возник на пороге бесшумно, как призрак. Только створка скрипнула, приоткрываясь, будто её сквозняком качнуло. И на тебе — выросла у стены тёмная махина.

Действительно, тёмная. Уж очень аэр, как и его сестрица, наряды цвета дёгтя уважал. И так же, как нынешняя островная королева, Ярил на ворона смахивал. Волосы, как сажа, а глаза, что полированное лавовое стекло. Только в отличие от родственницы элв не по островному смуглым уродился. Правда, поговаривали, что самой чёрной у него душа была.

Райл глянул через плечо на шурина, да и опять к картам вернулся. Видимо, король спиной к своей «правой руке» поворачиваться не боялся. А вот другие, и встретившись лицом к лицу, шарахались от взгляда из-под нависающих бровей. Только девок почему-то ни перебитый нос, ни кривая, будто брезгливая, усмешка не пугали. То-то они и рыдали потом. Девки, понятно, не Ярил.

— Форт этот, как гвоздь в заднице, — буркнул новоиспечённый король. — И прикинуть не могу, с какой стороны к нему подлезть. С воды не получается. А по суше… Ис’Кай не обойдёшь. Надо его сначала брать. А это, чай, не хибара. Укрепили его знатно.

— Дался тебе этот форт, — проворчал Ярил.

Элв прислонился к стене, сложив на широченной груди ручищи — каждая размером с окорок. Идеи господина своего он критиковать не брался. Но его трепета перед пушками да ружьями не понимал. Другое дело хороший меч и крепкий топор! Вот это битва. А так, издалека огнём… Ни чести, ни удовольствия. Да и выгоды, по мнению аэра, немного. Пушки хороши в море — маленькими ядрами-голышами борта сносить, мачты ломать и палубу пробивать.

— Да вот дался, — хмыкнул Райл, поигрывая кинжалом. Обошёл стол так, чтобы советнику карта тоже видна стала. И ткнул в форт Кайранов клинком. — Смотри сам. Крепость эта нам плавать по проливу спокойно не даёт. Место узкое, с одной стороны…

— Укрепления Волчицы, с другой арантские, — огрызнулся Ярил, терпением никогда не отличавшийся. — Сотню раз слышал.

— Вот именно, что слышал, — усмехнулся господин. — Все слышали. А ты на это с другой стороны глянь. Место-то не только узкое, но ещё и неглубокое. Тяжёлые корабли с хорошим вооружением близко не подойдут. Значит, они форту не страшны. А