Солнечные лучи, проникшие сквозь неплотно зашторенные окна, разбудили меня рано. Несколько минут я нежилась под теплым одеялом и лениво разглядывала незнакомую комнату.

Нордлинген? Аугсбург? Наконец мои мозги хотя и медленно, но начали функционировать, и я с пугающей отчетливостью вспомнила события вчерашнего вечера. Застонав, я перевернулась на живот и спрятала голову под подушку. Ну ничего, сегодня я навсегда избавлюсь от преследований Стивена Мейтланда. Вспомнив, что Гюнтер обещал приехать к завтраку, я почувствовала себя лучше и взглянула на часы. Было только шесть часов, но спать больше не хотелось.

Я лениво встала, подошла к окну и раздвинула шторы, позволив яркому утреннему солнцу залить комнату. В голубом небе висели легкие, похожие на дымку облака. Воздух после ночного дождя был чист и свеж. Я неторопливо умылась и оделась, наслаждаясь чувством спокойствия и безопасности. Ни Стивен Мейтланд, ни кто-либо другой не мог выследить меня здесь. Слава Богу, я могу расслабиться и больше не оглядываться назад.

Позвонив в службу обслуживания номеров, я попросила, чтобы мне принесли кофе, вернулась в кровать и очень удобно устроилась, полулежа на многочисленных подушках. Из-за распахнутого окна доносились звуки просыпающейся улицы и нежное щебетание птиц. Закурив сигарету, я лениво следила за поднимающимся к потолку голубоватым дымом и размышляла, какую дорогу в южном направлении выбрать. Кстати, интересно, зачем приедет Гюнтер? Неужели хочет предложить свою компанию?

Вошла приветливая горничная с утренним кофе и традиционным «Guten Morgen». Я взяла у нее поднос, поставила на прикроватную тумбочку и разложила перед собой на кровати карту Южной Германии. Первую проблему я могу решить сама, здесь и сейчас. Вторую — после завтрака.

Главная дорога, которая шла от Аугсбурга в южном направлении, вела прямо к Обераммергау. Вероятнее всего, мои преследователи будут ожидать меня именно на этой дороге, да и портье гостиницы подтвердит, что я еду туда. Поэтому я стала искать обходные пути, которые позволили бы мне попасть в Австрию. Единственной реальной альтернативой оказалась дорога на юго-восток через Мюнхен. Я нахмурилась. В нормальной ситуации я стараюсь избегать крупных городов, но нынешнюю ситуацию никак нельзя назвать таковой. Поэтому пусть будет Мюнхен.

Снизу доносились голоса, открывались и закрывались двери, и я решила, что можно позавтракать. Несмотря на ранний час, я была далеко не первой в уютном кафе. Двое мужчин, сидя за разными столиками, деловито завтракали, а за большим столом у окна расположилась большая семья французов — папа, мама, трое дочерна загорелых подростков, одетых в одинаковые футболки и шорты, и кудрявый малыш, вообще почти без одежды. Все они шумно и весело наслаждались вкусной едой.

Я удовлетворилась свежеиспеченными булочками, которые подавались с крошечными баночками джема, и восхитительным горячим кофе. Мужчина средних лет, сидевший за соседним столиком, увлеченно читал газету. Я скосила глаза, желая увидеть, пишут ли еще о нашумевшем убийстве, но оказалось, что тот изучает деловую колонку. Должно быть, что-то почувствовав, мужчина оглянулся, буквально пригвоздил меня к месту суровым неприязненным взглядом и отодвинул газету в дальний конец стола. Устыдившись, я сосредоточилась на намазывании джемом очередной булочки и решила, что сразу после завтрака прогуляюсь до ближайшего газетного киоска. В таком городе, как Аугсбург, вполне могут продаваться английские газеты.

Дети, обгоняя друг друга, побежали к двери. Их провожал неодобрительным взглядом сидевший слева от меня мужчина. Через окно я видела, как они усаживались в потрепанный «бентли», доверху нагруженный багажом.

Смеясь и громко переговариваясь, французы выехали со стоянки на главную улицу. Я улыбнулась и взяла сумочку. У этих людей наверняка нет серьезных проблем. Если повезет, скоро у меня тоже их не будет.

Я оставила на стойке портье записку для Гюнтера: на случай если он приедет раньше, чем я вернусь — и вслед за немцем с недовольным выражением брюзгливой физиономии вышла из отеля.

На улицах Аугсбурга уже кипела жизнь. Повсюду сновали утренние торговцы. Уличные художники трудились в тени большого старого дуба. Из открытой двери пекарни донесся соблазнительный аромат свежеиспеченного хлеба. Я улыбнулась, проходя мимо, и перешла на другую сторону улицы, где под сенью деревьев виднелся цветочный магазин, а также газетный киоск.

Внимательно просмотрев названия, я убедилась, что ни одной английской газеты здесь нет. Тогда я выбрала наугад полдюжины местных ежедневных изданий и начала их просматривать, медленно возвращаясь к гостинице. Если Гюнтер снова меня не застанет, он будет иметь все основания сердиться.

В первой же газете была помещена крупная фотография машины, которую бросили те двое мужчин, и хотя я почти ничего не поняла из текста, судя по всему, все издания писали одно и то же. На первой странице — снимки машины до аварии, а на последующих — фотографии места преступления.

Я была так увлечена попытками расшифровать надписи под фотографиями, что не услышала негромкий рокот мотора подъезжающей машины. Впрочем, даже если бы я его услышала, то все равно не обратила бы внимания и продолжала идти, уткнувшись в газету.

Неожиданно на меня упала чья-то тень. Слишком поздно я поняла, что на спокойной улочке Аугсбурга меня подстерегает опасность. Я открыла рот, чтобы завизжать, но не успела. Мне вывернули руки — и газеты рассыпались по мостовой, потом зажали нос и рот резко пахнувшей сладковатым дурманом тряпкой, и я, так и не издав ни звука, безвольно осела в руках врага.

Я тонула, увлекаемая на дно неимоверной силой, а мелькавшие в мозгу чудовищные образы наполняли все мое существо не имевшим названия невыразимым ужасом. Очень смутно я чувствовала движение, отвратительную череду взлетов и падений, вызывавшую тошноту. И все время на меня наваливались бесформенные, не имеющие лица массы, стараясь лишить меня возможности дышать.

Откуда-то из неизмеримого далека донеслись обрывки голосов, и легион сил зла, осаждавших меня со всех сторон, начал медленно отступать. Сначала мой беспомощный, впавший в оцепенение мозг осознал свет, потом запах, и, наконец, я почувствовала, что моей щеки касается что-то кожаное. Я приоткрыла глаза и скосила их, чтобы рассмотреть темно-красную потрескавшуюся обивку сиденья, на котором лежала, тщетно пытаясь избавиться от остатков кошмара и обрести сознание. Густой сладковатый запах, предшествовавший темноте, из которой я только что с трудом выбралась, висел вокруг меня густым туманом. Я повернула голову в поисках источника свежего воздуха и хотела поднять руку, чтобы вытереть пересохшие губы, но меня что-то удерживало. Прилагая неимоверные усилия, чтобы двинуть не желавшей слушаться меня рукой, я окончательно пришла в себя и поняла, что мои руки и ноги крепко связаны.

Я потрясла головой, надеясь, что это поможет сфокусировать взгляд на гниющих корках апельсина и сигаретных окурках, которыми был покрыт пол примерно в полуметре от моего лица. Незнакомые голоса слышались на фоне вполне знакомых звуков — монотонного урчания автомобильного двигателя и негромкого скрежета переключаемых передач. С немалым трудом я слегка откинула голову назад и скользнула взглядом по серой стене, находящейся прямо передо мной, над которой виднелись незнакомые головы и плечи.