— Нет, это квартира.

Звонки следовали один за другим. Меня спрашивали: «Это почта? Детский сад? Школа? Прачечная? Станция техобслуживания?» И снова по кругу — поликлиника, магазин, аптека…

Сперва я считал, что звонят разные люди. Но постепенно мне стало казаться, что по телефону говорит один и тот же человек, который просто искусно меняет голоса.

Когда я, наверное, в сотый раз приземлился в кресло, испуганно глядя на телефон и ожидая от него очередной пакости, то есть звонка, в комнату вошла Настя.

— С кем это ты беспрерывно разговариваешь по телефону? — спросила она.

— Это не я разговариваю,— возразил я.— Это со мной разговаривают.

— Ну хорошо, кто с тобой разговаривает? — задала новый вопрос Настя.

Я пожал плечами. А почем я знаю, кто мне звонит.

— Все время ошибаются телефоном,— объяснил я.

— Так часто? — не поверила Настя.— Не может быть…

Я согласился с Настей. Телефон вел себя весьма подозрительно. А может, он попросту сошел с ума? Ну, попал в аппарат вирус бешенства, и все закрутилось.

Настя не дала мне сосредоточиться на плодотворной идее и предложила:

— Сходи прогуляйся, а заодно купи хлеба и молока…

Я послушно направился в прихожую, но по дороге вспомнил, что Матвей велел мне ни под каким видом не отлучаться из дому, и на полпути вернулся:

— Я не могу.

— Но почему? — удивилась Настя.

Походы по магазинам были моей обязанностью, и я никогда не манкировал ею. То есть никогда не отлынивал, а добросовестно ходил по магазинам.

— Я жду звонка,— ответил я.

— От кого? — не отставала Настя.

— От Матвея,— совершенно искренне признался я.

— А почему ты ему сам не можешь позвонить? — удивилась Настя.— Ведь он, если верить твоим словам, хворает и, значит, лежит дома…

Пропустив мимо ушей ядовитое замечание Насти («если верить твоим словам»), я вынужден был с ней согласиться.

— Да, ему нездоровится… Но с утра он пошел к врачу… Вот я и жду, что ему сказал врач…

Глянув на Настю, я понял, что совершенно запутался. Я, врач, жду, что скажет другой врач. Тогда я привел более удобоваримую причину:

— А я сам простыл, поэтому мне лучше не выходить…

Вечерняя прогулка под дождем не прошла даром! С утра я слегка хрипел и хлюпал носом. Вполне достаточная причина, чтобы не выходить из дома.

И тут зазвонил телефон.

— Это поликлиника? — интеллигентным голосом осведомилась трубка.

Они пошли по третьему кругу! На сей раз моей выдержки хватило лишь на то, чтобы спокойно произнести:

— Нет! — а потом я заорал: — Правильно набирайте номер! Это не поликлиника, не аптека, не магазин, не прачечная…

Я бы, наверное, перечислил все адреса, куда безуспешно пытались дозвониться не известные мне люди, но кашель прервал мой крик. Не знаю, может, мне показалось, но трубка, перед тем как повеситься, радостно хихикнула.

Когда я добрался до кресла, я был совершенно без сил. Настя напоила меня горячим чаем и сама отправилась в магазин, а я остался дома, чего и добивался.

Но, самое удивительное, после моего вопля звонки прекратились, их как рукой сняло. Словно невидимые хулиганы добились того, ради чего с утра беспрерывно звонили — вывели меня из терпения.

Снова позвонили после того, как пришел из школы Андрюша. Увидев меня, укутанного в плед, кашляющего, шмыгающего носом, внук озабоченно спросил:

— Ты что, дед, захворал?

— Ничего страшного,— махнул я рукой.— К вечеру буду уже на ногах.

Как всегда наш разговор с Андрюшей не свелся к банальному обмену любезностями. За привычной фразой внука я уловил отчетливый упрек: «Ты, дед, совсем некстати расхворался. Пошел третий день, а вы с дедом Матвеем и не чешетесь. Неужели вам совсем не жалко своего бедного внука?»

И мой бодрый ответ вовсе не так был прост. Я вот что хотел сказать Андрюше, и, надеюсь, до него дошло: «Мы с Матвеем не сидим сложа руки. Мы вертимся как белки в колесе. И то, что я слегка приболел, совершенно ничего не значит. Я, как пионер, готов в любую минуту, по первому зову…»

Как я уже сказал, снова позвонили после того, как Андрюша пришел из школы, пообедал и сел за уроки. Первым он и снял трубку. В его комнате, бывшей когда-то моей, стоял второй аппарат.

Не сказать, чтобы я навострил уши. Но все-таки прислушался. Наверное, потому, что Андрюша говорил громко, отчетливо выговаривая слова. И тут хочешь не хочешь, а кое-что услышишь.

— Я знаю,— убеждал невидимого собеседника Андрюша,— сроки поджимают, терпение скоро лопнет, может произойти самое ужасное, непоправимое, все висит на волоске, да-да, но надежда умирает последней.

Я вспомнил, что мне приказал Матвей: мы должны знать коварные планы противника, а для этого все средства хороши, потому что на войне, как на войне. Но подслушивать — это же некрасиво, неприлично... Искушение было слишком велико. В свое оправдания скажу лишь одно — я делаю это ради внука…

Осторожно, чтобы Андрюша не услышал, я снял трубку.

— Я надеюсь,— быстро произнес Андрюша,— что мои деды сделают все, что в их силах…

— Пусть они поторапливаются,— раздался в трубке хриплый голос, от которого у меня мурашки побежал по всему телу,— а то мы церемониться не будем, предупреждаем…

Более противного голоса я в своей жизни не слышал! С утра мне звонили милые интеллигентные женщины, обладавшие ангельскими голосами. Нет сомнения, что этот Хриплый (так я окрестил собеседника Андрюши) из их шайки-лейки…

— Мои деды предпринимают все меры,— настойчиво повторял Андрюша, но Хриплый не хотел его слышать.

— А где результаты?

— Но время еще терпит,— пытался защищаться Андрюша.

— Времени осталось в обрез,— гнул свое Хриплый.— Да, кстати, скажи своим дедам, чтобы они не совали свои длинные носы, куда не надо…

Я похолодел. Неужели они засекли Матвея?

— По-моему, они не суют,— робко оправдывался Андрюша.— Во всяком случае, они меня заверили.

— По-твоему… Они тебя заверили… — передразнил Андрюшу Хриплый.— Я знаю, что говорю… Передай им, а то без носа останутся,— довольный своей шуткой, он захохотал, и от этого его голос стал еще противнее.

Хриплый положил трубку. А я держал свою возле уха, слушал короткие гудки и лихорадочно размышлял! Нет никакого сомнения — они заметили за собой слеж! ку… Ну, конечно, Матвей — пожилой человек, где ему