Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Матвей не сводил бинокля с ресторана. Что он там видел, я не знаю. Со мной он своими впечатлениями не делился.
А Бледнолицый не появлялся. Интересно, что он там делает и так долго?
Между тем я начал проявлять беспокойство. Я ощутил первые, еще неясные признаки волнения. Это было точно дуновение ветерка, рябь на воде, глухое бурчание грома…
Впрочем, при чем тут гром? Глухое бурчание раздавалось в моем животе. Я глянул на часы — батюшки святы, пора обедать. И тут же меня осенило, в одно мгновение и нашел разгадку. Я понял, чем занимаются Бледнолицый и вся остальная шайка-лейка: они лопают, они поглощают пищу, они уплетают за обе щеки. А чем же еще они должны заниматься, если сидят ресторане в обеденное время?
— Матвей, мне кажется, что они обедают, — высказал я свою догадку робким голосом подчиненного, который знает, что начальнику все доподлинно известно, и онн просто ему напоминает.
— Я вижу, — не прерывая наблюдения, невозмутимо ответил Матвей.
— Ты видишь, как они едят? — поразился я.
— Их я не вижу,— в голосе Матвея послышалось сожаление, — я вижу других.
И он невозмутим. Видит, как другие едят, а сам спокоен. Действительно, гвозди бы делать из этих людей. А то гвоздей нет в продаже. А я не железный, я обыкновенный человек, и когда приходит время обедать, я хочу есть.
У меня обострился аппетит, а еще раньше обострилось зрение, и я углядел, что на первом этаже ресторана находится кулинария.
— Матвей,— решительно произнес я,— мои кишки марш играют.
Матвей не сказал ни «да», ни «нет», но мне показалось, что он колеблется.
— Да и твою язвочку пора подкормить, — перешел я в наступление.— Никуда Бледнолицый не денется, а мы успеем заморить червячка…
У Матвея заходили желваки на скулах.
— Хорошо,— наконец он принял решение, — ты иди возьми что-нибудь, а потом подашь мне знак…
Я так и сделал. На наше счастье, очередь в кулинарии была небольшой, и вскоре я уже махал Матвею рукой — мол, давай, присоединяйся к трапезе.
Хлопнув дверцей, Матвей, подпрыгивая, заспешил к кулинарии. Все ясно — его язвочка просит нищи.
С булочками и стаканами молока мы расположились возле окошка, чтобы в поле зрения находились и вездеход, и «жигуленок». Но, наверное, увлеклись едой и потеряли бдительность.
Я вдруг увидел, что Матвей застыл с открытым ртом. Я перевел взгляд на площадку возле фонтана. Ярко-красного «жигуленка» и след простыл.
Матвей чертыхнулся и, бросив на столе недопитый стакан молока и половину булочки, бросился к выходу.
Я допил свой стакан и, на ходу дожевывая булочку, устремился вслед за ним.
Матвей носился вокруг фонтана.
Я огляделся по сторонам и увидел «жигуленка». Он стоял возле служебного входа, оттуда какие-то парни выносили картонные ящики и ящички и загружали их в багажник.
Остановив на ходу Матвея, я вложил ему в ухо ценную информацию, и мы направились к вездеходу.
Усаживаясь поудобнее на сидении, я с удовлетворением подумал: «Хорошо, что я не поддался панике и все слопал». Матвей тоже был доволен, что мы не упустили Бледнолицего, что тому не удалось удрать. Впрочем, судя по всему, тот и не собирался убегать. Стоял и трепался с такими же, как и он, джинсовыми парнями. Наконец сел в машину и поехал.
Выждав пару минут, я покатил следом.
Бледнолицый ехал не спеша, не делая попытки смыться или запутать следы. Не догадывается, поди, что за ним следят. Подобно Матвею, я надул щеки от гордости. Вот как аккуратно мы ведем за ним наблюдение. Как говорится, комар носа не подточит.
«Жигуленок» свернул и въехал в арку нового огромного, на целый квартал, дома.
— Притормози,— велел Матвей.
— А если там есть проезд? — возразил я.— Надо проверить.
Матвей согласился со мной, и я поехал следом за Бледнолицым. Оказавшись во дворе, я сразу заметил «жигуленка». Тогда я проехал чуть дальше и остановился у следующего подъезда. Куда направился Бледнолицый, мы не знали, и нам оставалось одно — ждать.
Ждать пришлось долго. Меня стало клонить ко сну. Ничего удивительного — послеобеденное время. Хотя какой там обед. Так, легкий перекус.
Я стал клевать носом. Матвей на заднем сидении бодрствовал и не спускал глаз с «жигуленка». Тогда я поудобнее устроился на сидении — мне не привыкать спать в кресле — и, наверное, задремал.
Сколько спал, не знаю. Разбудил меня Матвей. Он довольно бесцеремонно растолкал меня и прошипел со злостью:
— Заснул на посту — это преступление.
— На каком посту? Где ты видишь пост?
— Заснул во время выполнения боевого задания — это еще большее преступление,— Матвей был непреклонен.
Наконец я очухался и увидел, из-за чего Матвей поднял шум. Возле «жигуленка» появились Бледнолицый и крашеная блондинка из тех, кого в годы моей молодости называли фифочками.
Бледнолицый и блондинка сели в машину и покинули двор. Я тронулся вслед за ними.
Сперва я держался в отдалении, боясь привлечь их внимание. Но короткий осенний день переходил в вечер, загорались уличные фонари. И чтобы не потерять из виду «жигуленка», я приблизился к нему почти вплотную.
Бледнолицый в неизменных дымчатых очках весело трепался с блондинкой. На нас они не обращали никакого внимания.
Я обернулся к Матвею — мол, все идет отлично. Мой друг кивнул.
Но, должно быть, я сглазил. Когда все машины стали тормозить на желтый свет, Бледнолицый неожиданно рванул вперед и проскочил перекресток.
Конечно, будь на моем месте настоящий сыщик, он бы не раздумывая бросился вдогонку. А я промедлил и остался с носом. Меня не оставляла в покое мысль: неужели Бледнолицый заметил слежку? Усыпил нашу бдительность, а в тот момент, когда мы не ждали от него подвоха, рванул.
— Проворонил, шляпа,— пробурчал за моей спиной Матвей.
— Я не могу нарушать правила,— оправдывался я.
— А он может?
Я пожал плечами. Времени на разговоры у меня уже не было. Загорелся желтый, и я рванул вперед. Мне удалось первому выскочить на срединную полосу. И до следующего перекрестка я никому не уступал лидерства. Но красного «жигуленка» нигде не было.
— Упустили, эх, упустили,— скрипел вставными зубами Матвей.
Я не
