Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Эти строки написал Теодор Качинский, печально известный Унабомбер, который решил сдержать технический прогресс, рассылая ведущим ученым бомбы по почте. Три человека погибли, двадцать три были тяжело ранены. Качинского заслуженно приговорили к пожизненному заключению. Но это не сделало автоматически его воззрения бессмысленными. Должен признаться, у меня появляются мурашки, когда я читаю его манифест. И не только у меня: пионер компьютерной индустрии Билл Джой, основатель фирмы Sun Microsystems, процитировал Качинского в своем известном эссе «Почему мы не нужны будущему». Он задается вопросом, не создаем ли мы сейчас предпосылок к тому, чтобы сделать себя ненужными в будущем.
Лично я не считаю, что мы должны бояться машин как будущих врагов. Опасности коренятся не столько в способностях компьютеров, сколько в том — и это никого из вас не удивит, — как мы ими распорядимся.
Мы — те, кто работает над развитием техники, — постоянно находимся под гнетом конкуренции, который вынуждает нас спешить. Однако это не должно служить оправданием тому, что мы не замечаем или предпочитаем не замечать рисков технологического развития. Я убежден, что мы обязаны анализировать каждую новую технологию с критических позиций.
Во-первых, какие сложности я создаю своей технологией? Все более плотное срастание в единую сеть устройств делает возникающий конгломерат необозримым и непредсказуемым. А он чреват катастрофическими последствиями. Например, такими, как вызванный компьютерным сбоем обвал рынка ценных бумаг 6 мая 2010 года, или непредвиденными рисками, вроде проблемы 2000 года, суть которой заключалась в том, что никто не мог предсказать, наступит ли этот год для техники. Разъединение систем может быть способом уменьшения таких рисков.
Во-вторых, насколько я могу полагаться на технику? Мы переоцениваем свою способность справляться с рисками. Примерами здесь могут служить не только аварии на атомной электростанции в Фукусиме и на нефтяной буровой платформе Deepwater Horizon, но и банковский кризис 2008 года, который во многом был вызван автоматическими системами оценки рисков. Нам не помешает проявлять больше осмотрительности и здравого скептицизма в обращении с компьютерной техникой.
В-третьих, действительно ли нам нужно все контролировать и автоматизировать? Выбирая решения и адаптируя их под конкретные ситуации, люди не только учатся делать правильный выбор, но и приносят пользу себе и окружающим. Нам нужно учиться упрощать задачи и доверять друг другу, а не слепо полагаться на якобы безупречный компьютер.
В-четвертых, какую цену платят пользователи, возможно, незаметно для себя? Машины прельщают нас возможностью легче и приятнее решать задачи. Но тот, кто постоянно пользуется навигатором, теряет способность ориентироваться самостоятельно. Тот, кто постоянно сидит в смартфоне, лишает себя свободного времени и возможности расслабиться. Объем свободного времени, который мы жертвуем на электронную коммуникацию в ущерб личностному общению и творчеству, ужасает. Если когда-то в будущем мы станем общаться только с машинами, которые — я имею в виду буквально — будут угадывать все наши желания, то, возможно, мы перестанем быть людьми.
В-пятых, какие виды злоупотребления технологией я делаю возможными? По мере технического прогресса растет и опасность использования его для совершения преступлений. К сожалению, развитие законодательной базы отстает от развития техники с большим отрывом. Киберпреступность и кибервойны станут серьезным вызовом грядущих десятилетий. Кроме этого, еще и государственные учреждения, чьи трехбуквенные аббревиатуры я называть не буду, используют технологии, чтобы наблюдать за каждым нашим шагом. Развитие новых технологий предполагает переосмысление этических и юридических границ и возможностей.
Но, дамы и господа, не поймите меня неправильно. Мои слова не означают, что мы должны остановить технический прогресс или передать его другим. Даже если бы мы этого захотели, у нас не получилось бы. Интернет невозможно выключить. Эволюцию — ни биологическую, ни технологическую — невозможно остановить. Но, наверное, можно время от времени делать перерыв, брать паузу для рефлексии и размышлений над своими действиями. Поэтому я с удовольствием принял приглашение выступить на этом форуме и выразить свое мнение об опасностях технологического развития как представителя этой индустрии. Таких мероприятий должно быть больше, и, честно говоря, я бы предпочел, чтобы их проводили не только ассоциации и профсоюзы, но и сама индустрия высоких технологий. Несмотря на все мои предостережения, я хотел бы закончить свой доклад на оптимистической ноте: если мы будем разумно скептичны по отношению к соблазнам технологизации жизни и внимательны к тому факту, что пользуемся вещами, которые нам все меньше и меньше понятны, будущее меня страшить не будет. Благодарю вас за внимание!
Глава 17
Берлинское представительство Reason Software GmbH располагалось на берегу Шпрее в Treptowers — современном деловом комплексе с самым высоким небоскребом в городе. Доктор Томас Ангессер, щуплый мужчина лет тридцати пяти, уже с залысинами, встретил их на входе.
— Спасибо, что выкроили для нас время, господин доктор Ангессер. Я главный комиссар Айзенберг. А это мой коллега Бенджамин Варнхольт, специалист по разработке ПО.
— О чем вы, господин главный комиссар?! Я охотно вам помогу, чем смогу. Правда, я не очень понимаю, что привело вас ко мне.
— Об этом лучше поговорить в вашем офисе.
Ангессер привел их в офис фирмы на четвертом этаже комплекса.
— Сколько здесь сотрудников? — спросил Айзенберг, чтобы начать разговор.
— В Берлине — тридцать. Всего в Reason Software работает около четырехсот сотрудников в восьми представительствах. Главный офис — в Карлсруэ.
— Почему представительств так много? В IT-компаниях так всегда?
— Часто. Мы там, где наши клиенты и где есть технические университеты. За лучших разработчиков идет жесткая борьба. И решающим может стать именно привлекательное расположение. Наши ребята имеют свободу выбора, в каком из городов работать.
Ангессер пригласил их в небольшую переговорную с видом на Шпрее, где уже был накрыт стол с кофе и пирожными.
— А что именно вы разрабатываете? — просил Айзенберг, сев за стол.
— Программы управления производством. Говоря простым языком, наш софт упрощает обмен данными между устройствами и системами. Мы создаем нечто вроде интерфейса между различными частями производства, спинной мозг современного завода, так сказать.
— Звучит сложно, — сказал Айзенберг.
— Так и есть, — Ангессер неловко улыбнулся. — Но вы, очевидно, пришли сюда не для того, чтобы говорить об автоматизации производства. Могу ли я узнать, что вас привело?
— Вы ведь знаете о терактах на Берлинских электрических сетях и в аэропорту?
— Шутите? О них не знает только тот, кто лежал в коме последние несколько дней. Как раз сегодня я должен был быть в Стокгольме у одного клиента, но рейс отменили. Мне, честно говоря, непонятно, почему