Лёня, Лёньчик, Лёнечка – наш разъединственный сыночек, любимый и родненький. Наш цветочек аленький, как называет его мамка. Сынок, сыночка, двадцати восьми годочков от роду в звании майора, служит на пограничной заставе за много вёрст от родного дома.

В своём последнем письме написал, что приедет в отпуск, аж на целых сорок суток. А два дня назад мы получили от него телеграмму, что приедет поездом.

Счастье-то какое! Как я мог забыть, что именно сегодня в 17.30 местного времени на поезде приезжает он, наш сыночек, наша кровиночка, Лисёночек наш, как в детстве называли мы его с женой.

Не мешкая, я вывел машину из гаража, и помчались мы с Зойкой на станцию. Вот и исполнилось колдовство, – рассуждал я, следя за дорогой. – Зойка, нет, Зайка, так иногда называл я её, вернулась домой, а главное, сегодня мы увидим нашего сыночка.

– Чему ты улыбаешься? – посмотрев на меня, спросила супруга.

– Радуюсь встрече с сыном, – сказал я, и не утерпел от вопроса: – А ты куда уходила?

– Когда? – удивилась та.

– Ну, ты вроде бы куда-то собиралась… – мямлил я, не понимая происходящего.

– Куда бы я могла собираться, если на пороге такой дорогой гость. С утра колготилась на кухне.

– А мне показалось, что ты ушла из дому.

Жена посмотрела на меня и сказала:

– Не удивительно, что тебе показалось. С твоей работой ещё не то покажется.

Значит, колдовство помогло. Жена вернулась домой. Видать, в той богадельни исполняют лишь хорошие просьбы, подумал я о колдунах и магах, отбросив чёрные мысли о мщении.

А может, и не было никакого моего падения в яму, и не было Зайкиных насмешек и оскорблений, а просто я распарился в бане да и уснул на полке, и всё это мне пригрезилось?

Но тогда как быть с Ильёй Муромцем и Соловьём-разбойником и их шалманом?

Поезд ещё только подплывал к платформе, а мы уже видели в окошке родное улыбающееся лицо сына.

Вертеп был выброшен из головы и забыт.

Впереди было только счастье!

– Я слышала сегодня по радио, будто бы ты болтал в своём шалмане, что собираешься выдвигать свою личность на должность Губернатора. Это правда? – уставилась на меня моя супружница с редким именем Христина.

– Ну, во-первых, не в шалмане, а в Думе, а во-вторых, что тебя так удивило? – выгребая корочкой «бородинского» остатки соуса с тарелки, поинтересовался я.

– Да какой из тебя, извини, Губернатор!? – высказала Христя истинную мою сущность. – Хочешь, чтобы надо мной знакомые смеялись?

– Это почему же смеялись? Думаешь, меня не выберут?

– Я не о выборах. Знаю, как у вас «выбирают». Коль на сходке тебя не забросали помидорами, значит, согласились на абы кого. Только вот не пойму, почему тебя?

– А чего тут непонятного? – принимая от жены кружку с чаем, самодовольно хохотнул я. – Дело-то решённое. Все уже наворовались выше крыши. Им больше нельзя, потому как понимают, что дальше – «Камчатка». А я чист, как ангел.

– Это ты-то чист?! – ахнула обо мне истинную правду любимая супруга. – А участок городской земли, что незаконно ты продал этому, как его… ну, бандиту, что с жирной мордой, за миллион? А пятьсот тысяч взятки за отмазку уголовника Хвостова, на котором метки негде ставить. А …

– А да Б, сидели на трубе, – выбираясь из-за стола, скаламбурил я, перебив её в перечислении моих мелких прегрешений, которые супротив «подвигов» моих коллег просто детские шалости. – Всё это мелочи, лапочка, не заслуживающими внимания. Вот стану Губернатором, тогда и развернёмся, это тебе не участки с преступниками, а ого-го, – напяливая туфли с помощью «ложечки», пообещал я ей.

Поцеловав свою любимую Христю, я двинулся на выход. Обед закончен. У подъезда меня ждал «кроузер» с водителем.

– Вань, – спросила меня супруга, когда я уже взялся за дверную ручку. – А правда рассказывают, что птицы, прилетевшие из России на зимовку в Турцию, пьют, матерятся и мешают отдыхать другим птицам?

– Конечно, правда, – щёлкнул я по носу свою доверчивую подругу, и выскочил за дверь.

– Вот это да-ааа! А я не верила, – отправляясь на кухню, изумилась будущая Губернаторша.

– Надеюсь, что правительственную Директиву, разосланную вам полмесяца назад, с указаниями методов борьбы с мировым кризисом на местах путём НАНА вы хорошо изучили. Сейчас доложите о принятых вами мерах, – начал начальник ГУВД полковник Простофилин Мирон, мужчина лет сорока пяти, с умеренными профессиональными амбициями, открывая совместное совещание правоохранительных и судебно-прокурорских органов, с приглашением отдельных лиц, представляющих посторонние организации.

– Я не понял, при чём тут мы и мировой кризис? – раздался с места наивный вопрос рядового полицейского Никудышкина. Чувствовалось, Директиву тот не изучал, а если честно, то и в глаза не видел. Сидел бы да помалкивал, так нет же, надо высунуться.

– Прошу не выкрикивать с места, вопросы задавать по существу и только с внесением НАНА.

– А при чём здесь НАНА? Мы ведь органы полиции, а не ансамбль какой-то, – уходил в оппозицию Никудышкин.

– Неважно, что такое НАНА. Наши Органы на это дело смотрят совсем с другой стороны, – втолковывал полицейский шеф своим доблестным бойцам, не подозревающим, какую подлянку приготовила им Директива с помощью неизвестной НАНА.

– Поясните, пожалуйста, какие такие ваши органы смотрят с другой стороны? – послышался вежливый голос с задних рядов, видать, из интеллигентных. Такие в ментовке не водятся.

– При чём тут органы, и совсем неважно, куда они смотрят! – заерепенился Простофилин. – Всё! Кончайте выкрикивать абы что! – строго предупредил он.

– Поясните доходчивей, что такое НАНА? – послышалась просьба от группы полицейских, сидевших рядом с облезлым шкафом с ненужными уликами, собранными на местах преступлений.

– Поясняю: НАНА – государственное понятие, направленное на борьбу с мировым кризисом, и на помощь родному государству путём нашего денежного и штатного сокращения.

– Я что-то не врубаюсь. Как это сокращения? В размерах, что ли? – задал вопрос многодетный участковый Невезухин, посчитавший, что эта самая НАНА каким-то образом повлияет на уменьшающую численность его детей.

– Сократят тебя с должности, вот что такое НАНА, – доходчиво объяснил многодетному нищему участковому оперативник убойного отдела, сокращённый ещё в прошлом году. Невезухин заткнулся.

– Прекращайте примитивщину! – прикрикнул на бывшего своего подчинённого Простофилин. – Теперь по существу, – заглянув в листок, лежащий перед ним, продолжил. – Свои соображения по этому вопросу выскажет начальник убойного отдела майор Лопухов, – Мирон снова заглянул в листок, и добавил: – Иван Иванович. Его отдел выступил застрельщиком новаторского почина по искоренению мирового кризиса в отдельно взятом коллективе, то есть в их отделе, – пояснил он. – Тем более убойщики уже имеют положительный опыт в этом деле. Слушаем вас, – начальник вновь заглянул в листок: – товарищ майор.