Кристина учреждает библиотеки, покровительствует музыкантам (в частности, Корелли[65] и Скарлатти[66]), своим лидерством содействует появлению культуры высшего порядка. Она действует, а значит, будет культура и ум. Она интересуется и постигает технику отношений, которую в России назовут «кардинальским умом». Именно Кристина реализует данную культурную форму в контакте с кардиналом Мазарини[67], который отточит свое политическое искусство во Франции на службе у Короля-Солнца.

Королева Кристина налаживала бизнес, завязывала контакты, манипулировала на благо, как она считала, истории всей Европы. Если бы не смерть, она могла бы осуществить свою мечту и взойти на престол Неаполитанского королевства – государства с великой историей и культурой, к которой еще предстоит приобщиться, – но не успела.

Кристина узрела свой путь в рамках католической религии, поскольку эта философия, этот вид истины открывал ей доступ к известному в то время миру, коим был мир католический. Так она получала:

1) свободу мысли и частной жизни;

2) доступ к игре великих представителей католических держав (Испании, Франции, Рима) и к живым наукам и искусствам (Италия).

Впрочем, снять фильм, реально отражающий внутреннюю психологическую ситуацию Кристины, непросто, так же как непросто постичь глубинную экзистенциальную психологию Греты Гарбо.

Каждая из них по-своему сохранила чистоту, девственность действия во благо своего идеального, действительно наполненного внутреннего мира. Отрадно, что и внешний мир помнит о них с почтительностью.

Гарбо, именуемая Божественной, сделала из глупого мира кинематографа святилище духовности. Она словно основала религиозный орден, чтобы сделать зрелище функциональным и обучающим. Сегодня, несмотря на неутихающую и недостойную критику в адрес этих фигур, нет объективных голосов осуждения Кристины Шведской или Греты Гарбо.

Это две женщины, которые преуспели в искусстве быть собой и сделали все от них зависящее для своего времени.

Так, Кристина Шведская, оценив ситуацию в своем королевстве, освободилась от обусловленности, оставила трон, поставив на первое место свою амбицию лидерского ума.

Возможно, некоторым читательницам, держащим в руках эту книгу, что-то удастся лучше. Посмотрим …

Рубен Захарьевич Мамулян родился 8 октября 1897 году в Тифлисе[68] в армянской семье. Его отец Захария Мамулян был известным в городе банкиром и меценатом, а мать, Вергине Калантарян, была актрисой и руководителем Народного армянского театра. Рубен был сильно привязан к бабушке по отцовской линии – Екатерине Мамуловой, которая была малообразованной, но хорошо умела рассказывать истории.

Отец хотел, чтобы сын стал инженером, но Рубен был влюблен в театр и мечтал пойти по стопам матери. Компромиссным решением стал юридический факультет Московского университета. И как-то в университете Мамулян увидел объявление: «Господа студенты, интересующиеся театром, приглашаются посещать вечерние классы Евгения Вахтангова в Московском художественном театре». На следующий день Рубен был уже в МХТ.

На курсах Вахтангова он успел проучиться несколько месяцев: после второго курса университета был вынужден вернуться в Тифлис из-за революционных событий. Там он открыл студию театрального мастерства, а также работал журналистом, писал о театре и литературе под псевдонимом Рума. В 1921 году уезжает в Лондон к сестре, которая незадолго до того вышла замуж за английского офицера, и остается в Англии.

Найти работу в Лондоне долгое время не удавалось. Помог случай: он встретил своего знакомого Григория Макарова, в прошлом знаменитого баса Мариинского театра. Макаров собирал труппу для гастрольного турне по Англии и искал режиссера. Мамулян предложил себя, Макаров засомневался, так как Рубену было тогда только 24 года. Мамулян сказал, что готов поработать бесплатно, пока Макаров ищет другого режиссера.

На одной из репетиций Мамуляна присутствовали менеджер лондонского театра St. James Theatre Александр Нетерсол и драматург Остин Пэйдж. Они предложили молодому режиссеру поставить новую пьесу Пэйджа из русской жизни «Стук в дверь» (The Beating on the Door). Спектакль вышел осенью 1922 года. Рецензии были негативными, хотя музыкальную часть постановки отметили положительно.

Увидевший спектакль Жак Эберто, глава парижского «Театра на Елисейских полях», что-то разглядел в молодом режиссере и предложил ему работу у себя. Мамулян отправился в Париж на встречу с Эберто. Но в Париже, в гостинице его ждала уже телеграмма от Джорджа Истмена, с другим предложением.

Истмен был предпринимателем и филантропом, он изобрел и сделал массовым фотоаппарат Кодак. Описываемые события происходили в 1923 году. Истмен к тому времени открыл музыкальную школу в Рочестере, штат Нью-Йорк и искал руководителя для оперной студии. Это место он и решил предложить Мамуляну, которого ему порекомендовал Владимир Розин, в прошлом ведущий тенор Мариинского театра, также эмигрировавший в Лондон.

Мамулян предпочел Рочестер Парижу и в том же году переехал в США. В Рочестере был Истмен-театр, где показывали кино. Для дополнительного привлечения публики там ставились «живые» театральные представления, в планах была и опера.

Истмен хотел, чтобы опера стала более зрелищной, драматичной и понятной массовой публике. Мамулян взялся претворить эти замыслы в жизнь.

Сначала он поставил третий акт «Риголетто» Верди, затем последовали отрывки из «Севильского цирюльника», «Тангейзера», «Ромео и Джульетты», «Пиковой дамы», «Бориса Годунова», «Паяцев». В 1925 года Мамулян ставит целиком «Фауста» Гуно и «Кармен» Бизе.

В 1925 году в Лондоне умирает сестра Мамуляна. Он глубоко переживал эту потерю и в 1926 году представил на суд публике спектакль по пьесе Мориса Метерлинка «Сестра Беатрис». Героиня пьесы влюбляется в офицера и бежит с ним из монастыря, однако вскоре она оказывается брошенной своим любовником, и ей приходится вернуться в обитель. Судьба сестры режиссера была похожа на эту историю, и те, кто видели эту постановку, утверждали, что это была лучшая работа Мамуляна.

Театральной меккой Америки был Нью-Йоркский Бродвей, и Мамулян мечтал там оказаться. Как-то судьба свела его с Лоуренсом Лангнером – главой Театральной Гильдии. Мамулян уговорил его посмотреть свою постановку, но особенно Лагнеру понравилось то, как и чему молодой режиссер учил актеров, и он пригласил Рубена преподавать в театральную школу Гильдии.

Мамулян согласился, надеясь добраться и до Бродвея. Так и случилось. Ему предложили поставить спектакль «Порги» о жизни афроамериканцев на юге Америки. Все другие режиссеры отказывались, так как опасались работать с чернокожими актерами. Мамулян согласился, поехал в Южную Каролину, чтобы почувствовать мир юга, побывал в Гарлеме. Премьера состоялась в 1927 году и имела большой успех. Спектакль выдержал 367 представлений. Мамулян вспоминал, что постановка «Порги» сделала его самого.