— Ладно, успокойся. Раз обещал, значит, придумаю, что-нибудь, — ответил раздраженно Сидор. — Тебя как зовут то?

— Его высочество Каебун- Баебун-Таебун триста двадцать восьмой, — с надежной взглянул на Сидора, произнес каебунец, — Но, вы, господин премьер- министр, можете называть меня просто Отелло.

— Ты тоже давай там без этих должностей, — и он протянул ему руку. — Не люблю я это. Как-нибудь попроще.

— Очень приятно, — каебунец подскочил со стула и почтительно потряс руку Сидору. — Можно я буду звать вас шефом?

— Как хочешь, — согласился Сидор и поинтересовался, — Откуда у тебя такой хороший усский язык.

— Я учился в вашей военной академии, — снова засветился улыбкой каебунец. У меня даже сначала жена была усская. Это она меня Отелло назвала.

— Почему была?

— Ее потом соблазнил король из соседнего Гонго, и она переехала жить к нему. Гонго богатая страна. Они добывают алмазы, — улыбка исчезла с его лица, и он вздохнул добавил. — Но в Кваскве все равно, самые красивые женщины. Поэтому я больше так и не женился.

— Ну, вот тебе еще и новую жену надо найти здесь, — пошутил Сидор.

— Это было бы замечательно, — вздохнул Отелло и закатил кверху глаза.

В это время у Сидора в кармане зазвонил телефон.

— Это, Петрович. Наверное, пироги привез, — взглянул на телефон Сидор и включил громкую связь. — Да, Петрович. Ты приехал?

— Нет, Сидор, — раздался из динамика голос Петровича, — Я все еще в пекарне. Нас пытаются захватить, но мы держим оборону. Боюсь, ты сегодня останешься без пирогов.

— Подожди, — крикнул в ответ Сидор, — Кто вас пытается захватить?

— Люди какие-то. Приехали на экскаваторах и бульдозерах. А с ними менты и омоновцы. Собираются снести пекарню и прилегающие ларьки. Но мы забаррикадировались здесь и не пускаем никого.

— Где находится ваша пекарня, — закричал в ответ Сидор.

— На Кушкинской площади, возле торгового центра Пирамида, — ответил Петрович и из телефона раздались какие-то сильные рычащие звуки.

— Говори громче, плохо слышно, — снова закричал в трубку Сидор.

— Не могу громче. Они завели бульдозеры и начали крушить соседние здание, — раздался в ответ, через тарахтение, слабый голос Петровича.

— Держитесь. Я сейчас приеду и помогу вам, — крикнул Сидор и убрав телефон направился к выходу.

— А можно я тоже с вами, — крикнул ему в след Отелло.

Сидор оглянулся и критически осмотрел каебунца: «В таком виде, ты вызовешь лишние вопросы»

— А, я переоденусь. Там в шкафу много ваших вещей, шеф. — Отелло подбежал к шкафу и открыв его стал вытаскивать вешалки с одеждой. — У вас замечательный вкус, шеф. Вы любите яркие цвета, как у нас в Африке. — Он снял с плечиков разноцветную рубашку и потряс ей.

— Ладно. Давай, быстрее переодевайся и поехали, — согласился Сидор и достав сигаретку, закурил и вышел в соседнюю комнату.

— Так, нормально, шеф, — через несколько минут, радостный Отелло вышел из спальни с кейсом в руке. На нем была одета ярко-красная куртка, из-под которой выглядывала синяя рубашка в зеленую полоску. На ногах были кожаные брюки в заклепках и кроссовки с ярко-желтой подошвой.

— Ничего, — согласно кивнул головой Сидор, — Тебе только красного Феррари не хватает.

— О, красная Феррари, самая уважаемая машина в Африке, — и на лице Отелло, снова засветилась конская улыбка.

— Но только вот лицо все равно тебя выдает, — увидев его улыбку, засомневался Сидор.

— Я маски взял на всякий случай. Там в шкафу лежали. С Венецианского карнавала, наверное, — и он, открыв кейс, вытащил две зловещие, белые маски Баута и одну приложил одну к лицу.

— Так вроде лучше, — удовлетворенно согласился Сидор и подойдя к двери лифта, нажал кнопку.

Они спустились на первый этаж. Сидевший за столом охранник в штатском, увидев Сидора, подскочил и встал навытяжку.

— Вольно, — помахал рукой Сидор, — Мне машин нужна, до Кушкинской площади доехать, без сопровождения, — Этот со мной, — кивнул он головой в сторону Отелло.

Охранник, снял трубку с большого, советского вида телефона и испуганно косясь на Отелло в маске, отдал команду, — машину сопровождения срочно к подъезду. Первого надо отвезти на Кушкинскую, — И положив трубку, он подбежал и открыл стеклянную дверь, — Машина у подъезда, господин премьер-министр.

— Как у вас все организовано, — произнес восхищённо Отелло, садясь, в машину рядом с Сидором, — Люблю Кваскву. Это вам не Европа какая-нибудь и не Америка.

***

Они остановились, не доехав немного до Кушкинской площади. Дальше дорога была перекрыта огромными оранжевыми грузовиками дорожных служб.

— Пойду, посмотрю, что там происходит, — сказал Сидор и приказав водителю ждать его здесь, вылез из машины и прошел по тротуару, мимо стоящего в вечной задумчивости памятнику великому поэту к торговому комплексу Пирамида, располагающемуся возле редакции газеты «Зависть», откуда и доносились звуки работающей техники. Пирамиды как таковой уже не было, на месте ее лежали груды строительного мусора, и только оставалась одна маленькая пристройка с надписью: «Осетинские пироги» и самодельным плакатиком «Русские не сдаются», выставленным в окне. Вся территория вокруг Пирамиды была оцеплена военными — тщедушного вида солдатиками-первогодками, одетыми в черные не по размеру бушлаты. Зато на прилегающей улицы, возле автозаков, стоял солидный отряд экипированных омоновцев в шлемах с щитами, вооруженных резиновыми дубинками. «Товарищи осетинцы. Сопротивление бесполезно, — разнесся над площадью, усиленный в мегафон, монотонный голос полицейского генерала, стоящего за оцеплением солдат, — Приказываю выйти из незаконно удерживаемого помещения и сдаться властям. Если вы не подчинитесь, к вам будут применены спецсредства, и я не берусь ручаться за ваше здоровье. В вашем распоряжении осталось пять минут на сборы. Время пошло». Генерал опустил мегафон и посмотрел на часы. В это время со стороны улицы, на которой стояли омоновцы, к площади подъехал полицейский броневик с большой водяной пушкой на крыше и остановился за оцеплением солдат.

— Сейчас они по ним водой под напором ударят, — прокомментировал кто-то из стоящих в толпе зевак, наблюдающих за происходящим. — Недолго им теперь осталось.

В это время другое окно пристройки, торгующей пирогами, распахнулось и оттуда донеслась сначала тихо и неуверенно, а потом все громче и напористей песня:

Прощайте, товарищи! С Богом, ура!

Кипящее море под нами!

Не думали мы еще с вами вчера, что нынче уснем под волнами!

Все вымпелы вьются, и цепи гремят, наверх якоря поднимая.

Готовятся к бою орудия в ряд, на солнце зловеще сверкая…

— Во, дают, осетинцы, — крикнул кто-то из толпы. — Это же они про Варяга поют, — Поддержим ребята, матросиков, — И сначала он, а потом и весь собравшийся народ стал подпевать засевшим в пристройке, и скоро по всей площади громогласно разнесся знакомый всем припев:

Наверх, о товарищей, все