В-третьих, мне сразу оклад дали и премиальные, и ещё там всякое – двадцать тысяч рублей! Я эти деньги на кровати у себя разложил и спал на них, не верил, что такое бывает…

– Ты знаешь, сверхчеловек, – ответил я, неуловимо похожий на Штирлица, везущего к швейцарской границе пастора, – мне всё понятно. Я думаю, что тебе для счастья на новой работе и запаха кофе из писсуара хватило бы с головой. Ты мне другое объясни: ты когда дурить перестанешь, идиотская ты рожа?! Я тебя сдам, понял? В чьи-то другие руки. Подумай на эту тему, сбитень ты наш сладкий!

Существует, как нам широко известно, философская проблема Эдмунда Гетье, 1927 года рождения.

Сформулировать её можно просто: человек говорит нам истинное, проверенное, верное. Говорит нам «обоснованное утверждение». Всё замечательно. Но проблема в том, что обоснованное и проверенное утверждение, рассказанное нам, не образует знания. Не стимулирует процесс. Не даёт зацепиться за зазорину, ухватиться за сучочек. В принципе, получаем алмаз на обед в одиночке: жрать невозможно, продать некому, до стекла не добраться. И получается, что с одной стороны – каскад истин, а с другой стороны – парад банальностей разной степени интересности.

В принципе, трагедия.

Человек умеет считать в уме, обладает феноменальной памятью, заходит в казино и выходит без штанов. Не подфартило на колесе рулетки. Огромный систематизированный набор навыков, умений, знаний и истинных математически выверенных идей – на одной чаше весов, а на другой чаше весов – настроение жуликов-хозяев казино и жестокость крупье, нажимающего ногой на спецкнопку. У человека были обоснованные истинные убеждения, а подвела фортуна (то есть неотслеженная деятельность потусторонних сил).

А вот Иннокентий Сергеевич и я, люди, которые умеют считать до сорока, только бережно загибая друг другу пальцы и улыбчиво глядя на зрителей этого таинства, в казино выиграли. Помогли нам не знания, а удача. Плюс у Федюнина фишку заиграли, он рёв поднял, нам отсыпали этих фишек пригоршню, чтоб утихомирить. Познавательно было нам в казино.

Пример привожу.

Подаёте вы заявление на приём на работу. И видите, что рядом с вами заявление такого же содержания подаёт богато убранная красавица. Как человек практический, вы понимаете, что работа секретарши вам в этом раскладе не светит. Вы опираетесь на систему истинных знаний, обоснованных убеждений. Понимаете, что к чему. Не входить вам в кабинет шефа, растирая руками своё опухшее с похмелья лицо, с вопросом: «Ещё кофейку, Сидор Поликарпович?»

А принимают вас! Секретаршей!

Не будем сейчас даже думать, отчего и почему выбрали вас, хромого боцмана со справкой об освобождении с подчищенной фамилией. Допустим, дело не в наклонностях начальства, а просто вы с ним земляки, а сами про это не знаете, не помните, как начальство (тогда ещё тракторист Сидорка) катал вас по избе на коленке. Или спасли вы начальника отдела кадров, походя вынув из полыньи. И вот работаете секретаршей, вставляете себе недостающие золотые зубы, курите по три сигаретки «Вог» зараз, учитесь, пока ещё несмело, по стеночке, ходить на двенадцатисантиметровых каблуках. А модель нижнего белья, отвергнутая из-за неизвестного вам звонка её сожителя Ашота Гамлетовича, рыдает и бьётся в истерике на приёме у психолога.

Не ведёт истинное убеждение и обоснованное знание к должности старшего истопника в филиале «Газпрома»! Нет!

Вот и в беседе так же. Сидим недавно за скатертью с салфетками и графином лицемерным. Говорим приятные, умные и тонкие вещи. Новое знание из такого вот идиллического тэйблтока не родится. Сплошная скука и гордыня над столом витает.

Что необходимо для исправления ситуации, для направления беседы в русло поиска и конструктива? Физически развитый и неугомонный дурак.

Именно так Иннокентий Сергеевич и сформулировал:

– Скучно у нас без дурака какого-нибудь. Тоска. То-сё. Скользим, а не пашем. Имитация какая-то. Давай NN позовём – забить не сможем, убедить тоже, так хоть определимся, в какой стороне баня, сформулируем невысказанное. Ну, или отмудохаем. Как пойдёт, короче. Всё веселее.

Вчерашний вечер настоящих друзей подарил мне два сказочных образа.

Первый образ сформировала одна просто прекрасная гостья, общаясь с гостьей, прекрасной во всех отношениях. Они обсуждали третью умопомрачительную гостью, имя которой мы всё утро пытались уточнить.

В разгар нашего скромного суаре, когда я, раскрашенный в зебру, вылазил из-под стола с шаловливой улыбкой премьера Медведева, удалось подслушать.

– Смотри на нее… на ту, что танцует на газоне… В шароварах которая присела. Вот сразу же скажешь, что она как будто из «Тысячи и одной ночи», да?

– Ой, точно! Где-то между восемьсот семидесятой и восемьсот семьдесят первой… наутро…

А второй образ родился случайно и называется «вино изсандженовезе».

Я не поклонник вин. И искренне опасаюсь поклонников этого сквашенного грибком сока. Только от таких можно услышать: «Позднее вы почувствуете ноты фиалки, кожи, бальзамина… вы ощущаете эту чувственную танинность? и это при не слишком выразительной тельности! чувствуете аромат лёгкого чайного листа, чернослива, вишни, специй?! да?! согласитесь, это прелестно!»

Речь знатока была адресована подошедшему к столику Иннокентию Сергеевичу, который до этого неторопливо откушал для разминки полбутылочки вкусного и питательного «Гленливета».

В эдаком состоянии Кеша особенно академичен и значителен. Люди, ослеплённые происходящим вокруг, тянутся к этому столпу стабильности и теплоты. Доверчиво делятся с молчаливым Иннокентием своими, скажем прямо, бедами мозга.

Я наблюдаю происходящее вокруг Федюнина со стороны, коварно сгорбившись шакалёнком под кустом. Жду момента, когда Иннокентий, не меняя выражения своего красивого лица, лупанёт поверх прежнего употреблённого бокал-другой «вина изсандженовезе», например.

Самое интересное начинается после этого, конечно.

В этот раз обошлось. Кеша ощутил выразительную танинность и аромат кожи в полной мере, помотал головой, забрался на изящного дегустатора и довольно развязно приказал ему покатать вокруг бассейна.

А какой из знакомого нашего друга Б-ча скакун? Никакой, прямо скажу. Так, ерундовый, три шага сделал и потом час боками водил, отдышаться не мог.

Иннокентий Сергеевич Федюнин (к.ю.н.) открыл для себя абсент. Что, как я считаю, и поздно, и трогательно.

Всё, что поздно приходит, почти всегда трогательно. Неприятности приходят строго вовремя. А запоздалое приходит, понятное дело, поздно, когда уже падают листья и осень как будто в бреду. И приходит запоздалое трогательно, в трогательном и для трогательного.

Я прыгнул с парашютом на исходе пятого десятка. И считаю, что было это трогательно. Всё было немного наивным, щемящим и как будто, напомню, в бреду.