– Все нормально.

– Не догадывается он?

– Вроде нет. Да и с чего ему догадываться?

– Ну а Саша? Он что, тоже про Антона не знает?

– Вера Борисовна, про Антона вообще не знает никто уменя на работе. Так откуда Саше узнать?

– Ох, Нана, Нана, что ж у тебя личная жизнь такаянескладная, а? Ты же умница, красавица, ну почему ты не можешь любить мужика, скоторым спишь? Неужели это так трудно?

– Наверное, потому, что не удается спать с тем, коголюблю, – с улыбкой ответила Нана, пожав плечами. – Не совпадает уменя. Бывает.

О том, что она спит со своим подчиненным Антоном Тодоровым,за пределами издательства знало довольно много людей: Вера Борисовна, подругиНаны и даже ее родители, с которыми она познакомила Антона в их последнийприезд в Москву, почти год назад. О том же, что она уже много лет влюблена всвоего шефа Филановского, знала только одна Вера Борисовна, которая еще с техдавних детских лет стала для Наны единственным человеком, которому дозволялосьзнать то, о чем рассказывать другим было стыдно. Только Вера Борисовна знала,что у Наны Ким нет ни честолюбия, ни самолюбия (так считала сама Нана), толькотренер заметила, какими глазами девочка почти тридцать лет назад смотрела накатающегося рядом Сашу и как волновалась, когда он заговаривал с ней, и толькоот нее Нана не скрывала, что и сейчас безрассудно и безнадежно любит его. Обэтом не знали ни родители, ни подруги: свои чувства к Филановскому Нана считалапостыдным признаком слабости, в которой не признавалась никому. Кроме ВерыБорисовны.

Она много лет не видела Сашу и почти не вспоминала о нем, стех самых пор, когда он еще в 1979 году бросил фигурное катание и пересталприходить на каток, но, когда они случайно встретились десять лет назад, всевернулось. Бороться с собой Нана не пыталась, ибо от природы не была борцом,она просто приняла ситуацию такой, какая она есть. Саша не выделяет ее из толпысвоих друзей и сотрудников, он ко всем относится одинаково: с любовью,вниманием и заботой, и Нана Ким для него не особенная, не единственная, а «однаиз». Он любит совсем других женщин, у него есть жена и постоянно меняющиесялюбовницы, уж это-то начальник службы безопасности издательства знаетсовершенно точно, потому что всех своих подружек Филановский пристраивает работатьк себе под крыло, на большую зарплату, а Нане и ее сотрудникам приходитсяпроверять их биографии и «послужные списки». И нет никакой надежды на то, чтоАлександр хоть когда-нибудь ответит на ее чувство.

– Интересно, а Андрюша тебе никогда не нравился? –спросила Вера Борисовна, раскладывая принесенные пирожные на большом блюде.

– Нет. То есть я имею в виду, что он, конечно,чудесный, и он мне очень нравится, но не так, как Саша. Они же разные совсем.Сашка просто-таки излучает любовь к людям и ко всей жизни в целом, он бурлитэтой любовью, кипит и изливает на всех, кто его окружает, он хочет, чтобы всембыло хорошо, чтобы все были устроены, здоровы, благополучны, он неравнодушный клюдям, понимаете? И взгляд у него такой теплый, полный любви. Наверное, этоменя и завораживает в нем. А Андрюша – он как вещь в себе. Спокойный,невозмутимый, даже какой-то холодный.

– Они по-прежнему не похожи друг на друга? Я тут как-тоСашу видела по телевизору, какая-то была передача про издательский бизнес, и ондавал интервью. Я тогда и подумала: интересно, а Андрюшка сейчас какой? Такойже?

– Да нет, что вы, сейчас они еще больше не похожи другна друга, чем в детстве. Знаете, словно актер в гриме и без грима. Черты одни ите же, а облик совершенно другой. Сашка выглядит как настоящий бизнесмен,коротко стрижется, носит дорогие костюмы, а Андрюша отпустил волосы, завязываетих в хвост и одевается как бог на душу положит. В основном носит джинсы иджемпера. Эдакий богемный философ-бессребреник. Кстати, хотите посмотреть? Уменя есть фотографии с новогодней вечеринки.

– Давай, – охотно согласилась ВераБорисовна, – страсть как люблю смотреть фотографии из чужой жизни. Сейчаспопьем чайку, посмотрим фотографии, и я возьмусь за блины. Как раз кНикиткиному возвращению будут готовы. И не смей мне говорить, что ему нельзямучное. От парочки блинов его аксель не пострадает. Между прочим, что у него стройным акселем? Прыгает?

– Пока очень нестабильно. Четыре из десяти, больше неполучается.

– Ничего, какие его годы, успеет еще. Ты в его возрастетоже с акселем еле-еле управлялась.

Вера Борисовна подхватила поднос с чашками, чайником иблюдом с пирожными и отправилась в комнату, где устроилась на своем любимомместе – в глубоком мягком кресле поближе к телевизору. Нана принесла пачкифотографий, которые так и не удосужилась разложить в альбомы.

– Вот хороший снимок, – она протянула ВереБорисовне глянцевый прямоугольник, – здесь Саша вместе с Андреем крупнымпланом, так что можете сравнить.

Тренер долго разглядывала лица на снимке, щурилась,отодвигала фотографию подальше от глаз, так как очки для чтения, пообыкновению, забыла дома.

– А это кто рядом с Сашей? – спросила она, ткнувногтем в изображение красивой молодой женщины в блестящем платье с глубокимдекольте.

– Андрюшина подружка, Катя.

– Андрюшина? А чего же она так к Сашке-то льнет? Прямочуть не вдавилась в него.

– Да бросьте, Вера Борисовна. Новый год, все дурачатся,все веселые, все слегка нетрезвые. Вот смотрите, на этой фотографии Андрюша сСашиной женой вообще целуются. Это же все в шутку, – рассеянно ответилаНана, не сводя задумчивых глаз с пирожных.

Очень хочется. Ну прямо сил никаких нет терпеть! Она три дняпочти совсем ничего не ела, только пила чай и всякие Сашины снадобья, и сегодняопомнившийся организм требовал своего и хватал Нану за горло костлявой рукойтого безрассудного и безразмерного голода, когда хочется всего подряд: жаренойкартошки с котлетами, пирожных, маринованных огурцов, бананов, причем в любойпоследовательности. Но приходится делать выбор: или пирожное, или блины. Одноиз двух. Отказаться от блинов совершенно невозможно: во-первых, это невероятновкусно, и если такие пирожные можно, в конце концов, пойти и купить, когда ужочень приспичит, то таких блинов, какие печет Верочка, нигде и никогда большене съешь; а во-вторых, это традиция, нарушать которую совсем не хочется.Всегда, когда они вместе смотрят соревнования фигуристов по телевизору, ониедят свежеиспеченные блины, и это уже превратилось в некий ритуал, которыйособенно страшно не соблюсти, если идет прямая трансляция, как сегодня: а вдругнарушение ритуала может как-то повредить нашим спортсменам. Эффект бабочки.Брэдбери.

– И правда, совсем не похожи, – резюмировала ВераБорисовна, закончив рассматривать фотографии и выслушав все комментарии к ним,и отправилась печь блины.

Ровно за десять минут до начала трансляции стопка блиноввозвышалась в центре стола, а сам стол подвинут поближе к висящему на стенеплоскому экрану телевизора. Вера Борисовна принесла блокнот и ручку, чтобыделать пометки по ходу соревнований, а также чистую видеокассету – в еедомашнем телевизоре не было функции автоматического включения на запись.