И вот наконец Андрей пришел домой, они вместе поужинали,потом Катя смотрела по телевизору сериал, а Андрей что-то писал, включивкомпьютер, и ей казалось, что еще минут двадцать – и спать.

Как раз в это время и позвонили в дверь. Она помчаласьоткрывать и увидела на пороге одну из «подружек» Андрея. Как она ненавиделаэтих теток с озабоченными рожами, которые считали возможным являться в почтисемейный дом в одиннадцать вечера, да еще без предварительного звонка! И почемуАндрюша им это позволяет? Самое противное, что «подружек» было много, человекпять или даже шесть, и не все они были тетками «в возрасте», то есть околосорока. Среди них попадались и молодые девицы. Ну как, ну вот как она, Катя,должна к этому относиться?

Сегодняшняя гостья была из этих, молодых и красивых. Андрей,как обычно, провел ее на кухню, заварил чай и закрыл дверь, ведущую в коридор,предоставив Кате смотреть телевизор в одиночестве. Девушка даже не злилась –она давно привыкла. Конечно, в тот раз, самый первый, больше года назад, когдаони с Андреем только-только начали жить вместе, и вдруг около полуночи явиласькакая-то молодая женщина, и Андрей встал с постели, повел ее на кухню, закрылдверь, и до рассвета они о чем-то разговаривали, – в тот раз Катя устроилаформенную истерику. Она была, во-первых, влюблена, и во-вторых, уверена, чтоэта женщина – или бывшая любовница Филановского, с которой у него «еще не всепорвано», или будущая претендентка, готовая в любую минуту сместить Катю изаменить ее собой рядом с ним. Понятно, что при таком подходе масштаб истерикибыл весьма крупным. Она рыдала и требовала объяснений, Андрей тихо улыбался иговорил:

– Зайка, я не могу, не имею права требовать от тебя,чтобы ты разделяла мои убеждения и жила моими интересами. Но и ты не можешьтребовать от меня, чтобы я жил в вакууме, не имея возможности общаться слюдьми, которым интересно то же, что и мне. Если я не могу говорить с тобой отом, что меня волнует, то я буду говорить об этом с другими. А если тысобираешься по этому поводу скандалить, то я ведь все равно не перестануобщаться со своими друзьями, я просто буду делать это вне дома. Ты этогохочешь? Ты хочешь, чтобы я уходил поздно вечером неизвестно куда и возвращалсяпод утро?

– Ты привел в дом бабу и заперся с ней на кухне у меняна глазах! – кричала Катерина, размазывая бурно текущие слезы по щекам ишее.

– А что, будет лучше, если я буду уходить с ней? –смеялся Андрей, которого ее слезы совершенно не трогали и, что удивительно, нераздражали. Он просто как будто не замечал их. – Ты же ходишь куда-то сосвоими подружками, о чем-то разговариваешь с ними, и я совсем не уверен, чтомое присутствие рядом с тобой в такие моменты сделало бы эти встречи болееприятными. У тебя с твоими приятельницами свои разговоры, у меня с моими –свои. Не понимаю, что тебя так бесит.

Но по его глазам она видела, что он отлично все понимает. Онпонимает, что именно привело ее в бешенство, но ничего менять не собирается.Катю душила ревность, она пыталась вытянуть из Андрея какие-то слова, которыеуспокоили бы ее, дескать, у него с этой женщиной нет никаких интимныхотношений, и не было никогда, и не предвидится, но он, как назло, об этом неговорил, а говорил совсем о другом: о том, что человеку необходимо общение, иникто не вправе его лишать возможности… В конце концов Катя рассвирепела ипустила в ход свой последний, как ей казалось, козырь:

– Если ты такой, то я вообще уйду от тебя. Ты,наверное, совсем меня не любишь, раз можешь оставить меня одну и ночь напролетпросидеть с какой-то бабой и пить с ней чай. Она тебе дороже, чем я, да?

Ответ Филановского ее обескуражил:

– Зайка, каждый человек имеет право делать то, что даетему возможность почувствовать себя счастливым. Я очень хорошо к тебе отношусь,и если ты будешь счастлива, уйдя от меня, то я за тебя от всей души порадуюсь.

Катя ушам своим не поверила.

– То есть ты будешь рад, если я уйду? –переспросила она.

– Я буду рад, если тебе будет хорошо.

– И что, даже страдать не будешь?

– Я же сказал: я буду радоваться за тебя. Ведь ты жебудешь счастлива, почему я должен из-за этого страдать? Я искренне хочу, чтобыу тебя все было хорошо, и если у тебя все хорошо – я счастлив. Где здесь местодля страданий? Я лично его не вижу.

Она не понимала и поэтому не верила и старалась заставитьАндрея произнести какие-то другие слова, более привычные и более понятные.

– Ты не будешь по мне скучать? Тебе не будет плохо безменя? Тебе что, вообще все равно, есть я или нет?

Однако ей так и не удалось услышать в ответ то, чтохотелось. Они с Андреем говорили словно бы на совершенно разных языках, и вконце этого длинного и такого странного разговора Кате стало понятно толькоодно: Андрей не такой, как все, и если она хочет быть рядом с ним, ей придетсяс этим смириться. Придется принять как данность его представление об отношенияхмужчины и женщины, которое основано на том, что секс и душевная близость – сутьвещи разные, и глупо страдать из-за того, что они не совпадают. Иногда онидействительно совпадают, но чаще – нет, так устроен мир, и не нам егопеределывать. Секс остается Кате, душевная близость и дружба – другим людям,большая часть которых почему-то является женщинами. И если Катя соберетсябросить Андрея Филановского, то валяться в ногах и умолять вернуться он нестанет, это было тем единственным, что она поняла точно.

Она честно пыталась встать в ряды его подруг, прослушалацеликом его семинар, состоящий из пяти трехчасовых занятий, и хотя поняла все,что он говорил (Андрей умел удивительно понятно объяснять), душевного откликаего идеи в ней не нашли. Зачем все это? Глупость какая-то… Конечно, Катя ничеготакого ему не сказала, напротив, заявила, что ей было страшно интересно, и дажепопыталась обсудить его идеи дома, но разговор быстро увял, потому чтонастоящего интереса она не испытывала, и Андрей сразу это почувствовал. Он нерассердился, нет, не рассердился и не обиделся, просто сказал тогда, что укаждого человека свои эмоциональные и интеллектуальные потребности и не стоитистязать себя тем, что этим потребностям не соответствует. Если человек чего-тоне понимает или ему что-то неинтересно, это не означает, что он тупой иограниченный. Просто он – другой. Он не такой, как ты. А кто сказал, что всеобязаны быть такими, как ты сам? Кто сказал, что всем должно быть интересно то,что интересно лично тебе? Кто сказал, что твои интересы – самые интересные, итвои вкусы – самые правильные, и твое мнение – самое безошибочное? Кто, в концеконцов, сказал, что ты – эталон, а все, кто этому эталону несоответствует, – глупцы с неразвитым вкусом? Никто этого не говорил, этоты сам придумал, потому что слишком любишь себя и считаешь себя самым лучшим, самымумным и самым правильным, а это, между прочим, есть не что иное, как гордыня –один из смертных грехов, причем самый тяжкий.

– Никогда не притворяйся, – сказал тогдаАндрей. – Если человек притворяется, он тем самым как бы заявляет, что неимеет права быть таким, какой он есть, потому что он недостаточно хорош и надобы это скрыть под какой-нибудь личиной, чтобы понравиться другому человеку. Неделай вид, что тебе интересен мой семинар и вообще моя работа. Если ты открытоскажешь, что тебе это неинтересно, непонятно и вообще не нужно, я не стану хужеотноситься к тебе, честное слово. Зато я буду знать, что ты не обманываешь меняи не притворяешься, что ты честна со мной, а это дорогого стоит. Я же люблютебя не потому, что ты – ярая сторонница моих идей. Ты можешь быть сторонницейкаких угодно идей, я все равно буду тебя любить.