Никита ворвался в квартиру, когда на лед вышла перваяразминка.

– Началось? – проорал он из прихожей.

– Разминаются. Ты как раз успел, – громко ответилатренер.

– Баба Вера!

Мальчик влетел в комнату и повис на Вере Борисовне. Такрепко обняла его и расцеловала.

– Ты мое солнышко, – ласково приговаривала она,разглядывая Никиту, – ты мой чемпион, ты мое сокровище. Мой руки скорее исадись, пока блины не остыли.

Разминка окончилась, на лед вызвали первую спортсменку, и поустановившейся традиции все дружно взяли в руки по первому блину.

– Баба Вера, а ты хотела бы сейчас быть там? –спросил Никита с набитым ртом.

– Конечно, хотела бы.

– Почему же ты не поехала? Тренеры же ездят.

– Ездят те тренеры, у которых воспитанники выступают.Можно поехать и за свой счет, но для меня это очень дорого.

– А твоих учеников там нет?

– К сожалению, нет, – усмехнулась Вера Борисовна. –Мои ребята пока до олимпийского уровня не дотягивают. По крайней мере, в этомгоду мне ехать не с кем.

– А ты возьми меня к себе тренироваться. Я станучемпионом, и ты будешь ездишь со мной на все соревнования. Правда, здоровобудет? Мы с тобой весь мир объездим.

– Экий ты резвый. А как же Светлана Арнольдовна? Тысобираешься от нее уйти?

– Она сама от нас скоро уйдет.

– Да ну?

– Точно, – подтвердила Нана. – Светка вдекрет уходит, собирается рожать. Никита, не отвлекай бабу Веру, она жесмотрит, как девочки катаются.

– Да ну, это разве катание? – Никита презрительносморщил нос. – Сплошная грязь, все недокручено, недоделано, начинаетвыполнять элемент и бросает на полдороге. Тоже мне, еще олимпийцы называются.

– О! – Вера Борисовна назидательно поднялапалец. – У нас тут, оказывается, сидит судья международной категории, амы-то с ним запросто и на «ты». Но вообще-то он прав, у этой девочкидействительно все вращения идут с недокрутом…

Нана облегченно перевела дыхание: из опасной темы ониблагополучно выплыли, хотя неизвестно, надолго ли. Ни один из учеников ВерыБорисовны никогда не участвовал в Олимпийских играх. У нее не было своей школы,она не воспитала выдающихся спортсменов, и имя ее было неизвестно тем, ктонаблюдает за ситуацией в фигурном катании, сидя перед экранами телевизоров. Онане была выдающимся тренером, обладающим уникальными собственными методикамиподготовки фигуристов, она была просто очень хорошим педагогом и очень хорошимчеловеком, но все, кто стремился к вершинам спортивной славы, уходили от нее кименитым специалистам.

Никита Веру Борисовну обожал и называл бабой Верой, потомучто с родными бабушками общаться оказалось как-то затруднительно. РодителейНаны вообще не было в стране, а мать ее бывшего мужа к встречам с внуком отчего-тоне стремилась. Ее сын, отец Никиты, женился во второй раз сразу же послеразвода с Наной, у него родился ребенок, с которым бабушка и нянчилась. Никитамечтал о том, чтобы тренироваться у Веры Борисовны, потому что рядом с нейчувствовал себя спокойно и уютно, но и Нана, и сама Вера этот вопрос старалисьобходить стороной. У Светочки, Светланы Арнольдовны Лазаревой, были прочныесвязи с известными тренерами, и именно к ней они в первую очередь приходили «насмотрины», выбирать себе перспективных учеников, которых можно довести доолимпийского уровня. В общем, в тренерско-спортивном сообществе было многовсяких тонкостей, которых Никита еще не понимал, зато и его мама, и ВераБорисовна понимали прекрасно: если мальчик хочет сделать карьеру в спорте, емунужно оставаться у Светланы Арнольдовны или у того тренера, который придет ейна смену. Более того, именно в момент смены и явятся «охотники за ногами» сгромкими именами.

– Ты смотри-ка, – с удивлением проговорила ВераБорисовна, когда закончили выступать первые двенадцать спортсменок, – надве разминки всего одно падение. И это ведь слабейшие группы откатались. Что жедальше-то будет?

– Наверное, лед сегодня добрый, – высказалапредположение Нана.

Пока заливали лед и разминалась третья группа, она завариласвежий чай, сделала пару телефонных звонков и вернулась к телевизору. На экранеготовилась к выступлению первая спортсменка из очередной разминки, она стояла убортика, получая последние указания от своего тренера. Девушка взяла в рукибутылку воды, прополоскала рот и сплюнула воду на лед.

Нана помертвела.

– Господи, что она делает? – в ужасе прошепталаона. – Она что, с ума сошла? Разве можно плевать на лед?

– А разве нельзя? – спросил Никита. – Что вэтом такого?

– Никитос, я тебе тысячу раз объясняла, что лед – живойи с ним нужно уметь договариваться. Его нужно любить, уважать, пришел на каток– поздоровайся, скажи ему несколько добрых слов, уходишь – попрощайся ипоблагодари. Ты же видишь, как твой любимый чемпион после выступлений целуетлед в том месте, где удачно выполнил четверной прыжок. Вот так и надо со льдомобращаться. А она плюет! Идиотка.

Пророчество сбылось немедленно: все фигуристки в этой группесрывали элементы и падали.

– Ну точно, – пробормотала Вера Борисовна, делая вблокноте очередную запись, – как на чужих ногах катаются. Но интересныеэлементы есть, так что мне будет о чем подумать.

К концу соревнований все трое так испереживались, болея зароссийских фигуристок, что не заметили, как съели всю стопку блинов.

– Никитос, сколько блинов ты съел? – строгоспросила Нана.

Мальчик задумался, загибая пальцы.

– Один на старт и еще три на наших девчонок, получаетсячетыре, – отрапортовал он.

– Много. Да еще на ночь… Завтра тренировка есть?

– Нету.

– Значит, будешь разгружаться.

– Ну мам, – заныл Никита, – а пирожные?

– Еще чего. Даже не обсуждается. Ты же потом от льда неоторвешься, так и будешь прыгать «сидя». Тебе это надо? А еще чемпионом хочешьстать. Ведь хочешь?

– Хочу, – твердо произнес он. – И буду.

– Вот и ладно. Отправляйся спать, а завтра весь деньбудешь пить чай с сухарями.

Никита послушно отбыл в свою комнату, вскоре ушла и ВераБорисовна. Нана сильно устала, все-таки еще не выздоровела, и, оглядевсложенную в мойку грязную посуду, она решила оставить ее до завтра. Ноги совсемватные, и голова покруживается.

Она улеглась в постель, закуталась в теплое одеяло,свернулась в клубочек, но сна не было. В голове снова и снова всплывали словаВеры Борисовны: почему Нана не может любить того мужчину, с которым спит? Да нев этом же дело, а в том, что она может поддерживать интимные отношения с теммужчиной, которого не любит. Наверное, это очень плохо. Безнравственно. Вовсяком случае, так принято считать. А что в этом безнравственного? Тысячи,миллионы женщин и мужчин, состоящие в браке, исправно и регулярно, и даже небез удовольствия, занимаются сексом, ведут общее хозяйство, растят детей, ходятвместе в гости, хотя никакой такой безумной романтической любви между нимидавно нет. Может быть, их извиняет то обстоятельство, что раньше эта любовь уних все-таки была? А у нее с Антоном Тодоровым такой любви не было… Ну и что?Он – замечательный, умный, добрый, заботливый. Да, она не обмирает от еговзгляда и не теряет рассудок от его прикосновений, она не изнывает от тоски, когдане видит его несколько дней, она не думает о нем каждую свободную минуту, норазве это так уж обязательно? Обмирание и потеря рассудка – это СашаФилановский, никакой другой мужчина за все без малого тридцать шесть прожитыхлет не производил на Нану Ким такого впечатления. Но Саша недоступен, и,значит, нужно выстраивать свою личную жизнь с другими мужчинами. Нельзя жепохоронить себя заживо, мечтая о прекрасном принце Филановском, надеть поясцеломудрия и превратиться в унылую монашку. И вообще, что такое любовь? Можетбыть, как раз то, что есть у них с Антоном? А то, что с Сашей, – простобезумие, наваждение, черт знает что…