– Это… эм… – Джулия пытается подобрать слова, но тщетно. Сказать, что она сложила их до того, как узнала о смерти Маршалла? Или после? Ну нет, уж точно не после. До чего же бессердечной она бы тогда предстала? И что это за жена, которая избавляется от вещей мужа, как только узнала о его смерти?

– Это лыжная куртка Маршалла? – Оливер наклоняется и подбирает черную куртку.

– Да, – у Джулии сводит внутренности.

– О, а это его старое лего по «Звездным войнам», – Оливер аккуратно складывает куртку и кладет на кучу вещей.

Он, должно быть, считает ее худшим человеком на свете. Нужно срочно, экстренно сказать что-нибудь в свое оправдание.

Но, когда Оливер поднимает на нее взгляд, она видит в его глазах лишь грусть и тоску.

– Может, тебе… помочь вывезти их куда-нибудь?

К горлу снова подступает ком, так что Джулия лишь молча мотает головой. Оливер кивает. Очевидно, он понимает, что прямо сейчас ей просто нечего сказать.

– Соболезную твоей утрате, Лия, – произносит он тихим голосом.

Это хоть и на краткий миг, но прерывает поток ненависти к себе. Этот тон, которым он произносит прозвище, данное им ей в старшей школе. Искреннее сочувствие в голосе. Джулия чувствует, как слезы щиплют глаза.

– И я тебе соболезную, Олли.

И вот они уже в объятиях друг друга. Джулия закрывает глаза и вдыхает знакомый запах. Когда-то они были лучшими друзьями, каждый был отражением другого. И Джулия не может понять, почему с годами они совершенно потеряли друг друга из виду.

На секунду, в объятиях Оливера, Джулия позволяет себе притвориться, что все будет хорошо.

Пронзительный визг разрушает момент, и вот Джулия уже мчится на кухню. Это то, что с самого рождения Эммы не перестает ее изумлять: когда дело касается дочери, инстинкты Джулии становятся острыми как бритва. Джулия всегда крепко спала до появления Эммы, а теперь любой шорох способен вырвать ее из самого глубокого сна и за секунду поднять с постели. И теперь она летит на кухню, потому что Эмма визжит, а ей, Джулии, хватило ума оставить дочь на кухне с посторонними людьми. Ну какая мать способна на такое? Никогда еще Джулия не питала к себе такой ненависти. Каждый новый день дарит ей возможность попрактиковаться в самоуничижении. Эмма, бедняжка, что…

– Мамочка, смотри! – кричит Эмма.

И никаких слез, только Эмма с пирожком в форме поросенка. Джулия останавливается, сердце все еще молотит по ребрам. Дочка поднимает пирожок и сдавливает. Из попы поросенка лезет густой желтый крем, и Эмма снова визжит от восторга.

– Поросенок какает!

Джулии мерзко и смешно одновременно. Вера стоит у плиты и, помешивая что-то в кастрюле, ухмыляется.

– Очень хорошо, а? Я говорить себе, хм, что понравится ее дочке? И делаю эти пирожки с кремом из соленого яичного желтка. Оближи руки, Эмма, не трать попусту крем, столько детей голодают в… ну, везде, наверное. Даже в Сан-Франциско.

Эмма подносит ко рту пухлую ручку и слизывает золотистую жидкость с запястья. Ее глаза сверкают.

– Облизни, мамочка, – распоряжается она, протягивая к ней запачканные руки.

– Нет, милая, – машинально реагирует Джулия, – это…

«Отвратительно», – произносит голос Маршалла у нее в голове. Джулии уже представляется, как он кривит губы в омерзении. «Почему ты поощряешь в ней эти привычки? Надо приучать ее к дисциплине». На секунду Джулия замирает, недоумевая, что сказать собственной дочери. Она так привыкла соглашаться со всем, что говорил Маршалл, но Маршалла здесь нет. И уже не будет. А эти незнакомцы в ее доме, станут ли они осуждать ее?

Но вот Вера отходит от плиты, вытирает руки о фартук и спрашивает:

– Мама попробовать крем?

Эмма еще выше поднимает руки, ее глаза горят от возбуждения, и сердце Джулии разрывается на части. Ей хочется попробовать крем, и она с радостью облизала бы его с рук дочери. Так она и делает. И ей действительно очень вкусно. Она обнимает Эмму и произносит шепотом:

– Спасибо, милая.

И на какой-то миг, мимолетный и неуловимый, Джулия чувствует, что, возможно, в конечном счете она не худшая мать на свете.

13

Оливер

Сложно поверить, что он наконец-то здесь, спустя столько лет, в доме Маршалла и Джулии. Он так долго держался в стороне, не в силах вынести тяжесть их брака и горечь обиды к брату. И вот он у Джулии, впервые за много лет, и не знает, как себя вести. Когда они были подростками, он проводил у нее дома почти все свое время. Они зависали в ее комнате, вместе делали уроки, слушали музыку, поедали мармеладных червей, болтали и занимались бог знает чем еще. Ее родители настолько ему доверяли, что разрешали им закрываться.

– Это потому что они знают, что у тебя яиц не хватит что-нибудь сделать, – говорил Маршалл.

Возможно, так оно и было. Ему много чего хотелось, определенно, однако он ничего не предпринимал и даже не пытался, потому что… почему? Оливер никогда этого не понимал. Возможно, потому что всегда превозносил Джулию, видел в ней нечто недосягаемое для себя. Маршалл, конечно, ничем подобным не страдал. Брат, казалось, вообще не подозревал о существовании Джулии, пока та не пришла на вечеринку к Бобби Каллену в блузке с вырезом, и тогда уж Маршалл глаз не мог оторвать от ее груди. Скверное предчувствие не покидало Оливера на протяжении всего вечера, но он, конечно же, ничего не делал, даже когда Маршалл подкатил к Джулии с красным стаканом дешевого пива и фирменной ухмылкой, перед которой не могла устоять ни одна девушка. Оливер думал, это будет лишь очередная скоротечная интрижка в исполнении Маршалла. Но проходили недели, а они так и оставались вместе. И после старшей школы не разъехались по колледжам. Джулия отказалась от своих планов поступить в Колумбийский университет и отправилась вслед за Маршаллом в Санта-Круз. В конце концов Оливер не выдержал. Он убеждал Джулию, что она отказывается от своего будущего ради засранца, который изменит ей в первую неделю колледжа. Джулия сказала тогда, что его ревность вызывает жалость, и на этом все закончилось. С того дня они не разговаривали много лет. Когда он узнал, что они поженились сразу после колледжа в здании городского совета, то отправил поздравительную открытку, но не получил ответа. Когда родилась Эмма, Оливер заехал в больницу с цветами и детским комбинезоном, но Маршалл сказал, что Джулия слишком измотана, чтобы принимать посетителей, но он мельком увидел