Пятаков выбрался на стоянку, сбил перчатками снег с ботинок, откашлялся и, подойдя к светящемуся автобусу, постучал в дверь. Внутри было так шумно, что его не услышали. Старлей постучал сильнее и даже крикнул:

– Открывайте!

Но и на этот раз без ответа. Тогда он подошел к окну, за которым виднелись хореограф с Гафуром. Меджидов как раз подносил к губам стаканчик со спиртным и собирался глотнуть. Пятаков требовательно постучал в стекло:

– Открывайте. Старший автоинспектор…

Гафур глянул в окно и, увидев за стеклом стража порядка, явившегося, словно привидение, отшатнулся, закашлялся.

– Сейчас, сейчас, – похлопал его по спине Джамал, потом потянулся вперед и вдавил кнопку открытия двери. Зашипела пневматика, дверь отошла, пахнув на улицу паром, смешанным со спиртным духом.

Пятаков поднялся в салон с широкой благожелательной улыбкой на губах.

– Добрый вечер, – громко произнес он. – Отдыхаем, значит?

– Добрый вечер, товарищ старший лейтенант, – не подозревая подвоха, поприветствовал полицейского хореограф. – Думали к утру до Москвы доехать, но погода задержала. Ночуем здесь.

Пятаков обвел взглядом салон, затем его голос прозвучал более официально, но все еще дружелюбно:

– Кто управляет транспортным средством?

Водитель, сидевший неподалеку, отставил стаканчик с недопитой чачей и ответил:

– Я управляю. Вернее, отдыхаю.

– Выпиваем, значит?

– Я же сейчас не за рулем. Выпью сто граммов, к утру выветрится. Я с собой алкотестер, товарищ старший лейтенант, вожу. Прежде чем за руль сесть, всегда себя проверяю.

– Документы попрошу.

– Пожалуйста. Все в полном порядке. – Водитель полез в ящичек. – Держите.

– В полном порядке они или нет, это мне решать, – предупредил инспектор, принимая бумаги. – Так… путевка, маршрутный лист, права-категория, страховка… техосмотр… Как ни странно, все в порядке. Спасибо, – вернул он бумаги и даже козырнул.

– Может, присоединитесь? – улыбнулся хореограф, указав взглядом на большую бутылку с чачей.

– С удовольствием, но я на службе, – ответил Пятаков. – Я и документы у вас не проверял бы. Автобус новый, такой лишь бы какому водителю не доверят. Но тут дело такое. Через час-полтора сюда снегоуборочная техника подъедет. Как раз в этой части стоянки у них штабель-отвал предусмотрен. Надо ваш автобус поближе к фурам перегнать, чтобы не мешать дорожникам выполнять свою работу.

– Товарищ старший лейтенант, я бы с удовольствием, но выпил, – виновато произнес водитель.

– Да, выпили, – покачал головой старлей и задумался.

– Я ключи вам дам, вы автобус и перегоните, – предложил водитель.

– Не положено. У меня категории нет, – вздохнул старлей и неожиданно просветлел лицом: – Но здесь же не трасса. На первой скорости пятьдесят метров проехать можно. Вы же еще и ста граммов не выпили.

– Ну, если вы настаиваете…

– Я не настаиваю, это дорожники так просили. Сделайте одолжение.

Водитель отдал стаканчик сидевшему возле окна соплеменнику – присмотреть, чтобы не опрокинулся. Заурчал двигатель, автобус тронулся с места.

– Достаточно, – нейтральным тоном бросил инспектор Пятаков.

– Да я же еще и десяти метров не проехал, – удивленно посмотрел на него водитель.

– Я сказал, что мне и этого достаточно, – прищурился старлей. – Вы, находясь в состоянии алкогольного опьянения, сели за руль транспортного средства и начали движение… – И вдруг рявкнул: – Двигатель не глуши!

Водитель инстинктивно отдернул руку от ключа. В салоне воцарилось молчание.

– Так что… – начал водитель и осекся, поняв, что инспектор его подло подставил.

– Так что? – с угрозой в голосе повторил старлей. – Вызываю наряд, едем на освидетельствование?

– Вы же сами мне предложили. Я и не собирался за руль садиться. Дорожникам надо помочь, они сюда снег сгружать будут.

– А если бы пришли гномики и сказали бы тебе в штаны навалить, ты бы навалил? – задал вопрос – домашнюю заготовку – старший лейтенант. – Отказ ехать на освидетельствование трактуется, как нахождение в состоянии опьянения. Лишение прав со всеми вытекающими. – Он полез в пустой карман, делая вид, что собирается достать рацию.

Разводка была сделана так беспардонно, что даже кавказцы, привыкшие к особому отношению к себе со стороны полиции, не выдержали.

– Это же беспредел какой-то, – возмущенно произнес хореограф.

– Это как с контрольной закупкой на рынке. Проверка твердости характера водителя и его склонности к правонарушениям. Все в пределах законности. Или ты будешь отрицать, что он автобус в пьяном виде вел? – тут же привел свой контраргумент старлей.

Возразить было нечего, факт имелся, как говорится, «на лицо», все видели своими глазами.

– Но нельзя же так, – попытался образумить правоохранителя Джамал.

– Можно, – парировал Пятаков. – Что это за банда террористов путешествует? Кстати, а что у вас в багажном отсеке? Контрабанда? Оружие? Наркотики? Живой товар?

– Послушайте, какой живой товар, какая банда? – воскликнул хореограф. – Мы артисты. Вот документы, – он полез в папку. – В багажном отсеке сценические костюмы. Перестаньте нас оскорблять.

– Нарисовать, тем более на Кавказе, можно любую бумагу, – отмахнулся от документов Пятаков. – Выгружайте свой багаж, будем проверять.

– Там же снег идет! Костюмы отглажены, уложены. Вы же их уничтожите!

– А мне по хрену. Выгружайте свои короба.

Джамал растерянно взглянул на Гафура, и тот негромко произнес:

– Не видишь? Человек на вознаграждение нарывается. Ты к его совести не взывай. – После этих слов он поднялся, подошел к старлею: – Извините, уважаемый, что не спешим выполнять ваши абсолютно законные требования. Но погода, сами видите, какая. Испортятся сценические костюмы под снегом, помнутся. А они больших денег стоят. Может, договоримся, а?

Сказав это, Гафур выразительно пошевелил пальцами, словно шуршал невидимой купюрой. Глаза Пятакова понимающе сузились.

– Поговорить можно и даже нужно, – произнес он, спускаясь из автобуса на стоянку.

Гафур вышел следом, косясь на освещенные окна «Неоплана», за которыми виднелись лица любопытных танцоров.

– Неудобно тут говорить, – вновь пошевелил он пальцами.

Старлей согласно кивнул. Мужчины двинулись в лес по протоптанной тропинке.

– Я понимаю, что автобус у нас подозрительный, – негромко говорил Меджидов. – Русские к кавказцам относятся с сомнением.

– Сами заслужили, – напомнил Пятаков.