Он улыбнулся ей мальчишеской улыбкой: она ее заслужила.

— Давайте откроем багажник.

Багажник был еще под снегом, но полицейские взялись за лопаты, и вскоре корма «субару» почти открылась. Малдер, пристроившись на склоне снежной ямы, нагнулся и отпер багажник.

Первое, что они увидели, была сумка с аварийным набором.

Уитни невесело улыбнулась:

— От этого ей толку не будет.

Малдер вытаскивал другую сумку — спортивную, вытащил, открыл. Сверху лежал купальник ярко-лилового цвета.

— От этого тоже, — сказал Малдер.

Он поднес купальник к лицу, и Уитни дернулась, не поняв, что он делает. Малдер тут же объяснил, что он узнал таким образом:

— Хлор. И купальник заледенелый.

— Это важно?

— Это значит, что на мороз его вынесли мокрым. — Малдер повернулся к ближайшему полицейскому: — Где тут поблизости есть общедоступный бассейн?

Если попытаться угадать вероятную цель внезапного налета эскадры черных машин ФБР и полицейских джипов, то этот старый безобидный кирпичный дом назвали бы в последнюю очередь.

Однако если толпа агентов в куртках с надписью «ФБР» и полиции штата в зимней форме произвела хоть какое-то впечатление на старого джентльмена за конторкой, внешне это никак не выразилось. Служитель этот был высок, с вытянутым добродушным лицом, с волосами белыми, как сегодняшняя погода, и в очках с металлической оправой, которые, как и его легкий светло-коричневый костюм, казались неуязвимы для постоянной теплой сырости бассейна.

Первыми в старые двустворчатые двери ворвались Малдер, Драмми и Уитни, бросившаяся тут же к конторке.

— Здравствуйте, мы надеемся на вашу помощь…

За спиной пожилого джентльмена как раз и находился тускло освещенный грот крытого бассейна. Плеск воды от немногих пловцов, их отдельные слова гулко разносились под сводами. Справа и слева расположились раздевалки с обозначениями «ДЛЯ МУЖЧИН» и «ДЛЯ ЖЕНЩИН».

С машинальной, но оттого не менее искренней улыбкой, старый джентльмен протянул:

— Все пойдете плавать?

— Нет, — сказала Уитни, уже медленнее. — Мы из ФБР. Хотели бы показать вам одну фотографию, если вы не возражаете.

Джентльмен даже несколько оскорбился:

— Отчего бы я стал возражать, юная леди?

На это у Уитни ответа не было, и Драмми показал служителю фото Моники Бэннэн:

— Вы знаете эту женщину? — спросил он.

— Позвольте-ка взглянуть… — Джентльмен поправил очки, всмотрелся. Потом покачал головой: — Боюсь, что не могу вам помочь. Эти современные молодые дамы так теперь друг на друга похожи…

— У вас ведется регистрация посетителей? — перебила его Уитни.

— Разумеется, — произнес он, отдельно артикулируя каждый слог. — Что дало вам повод в этом усомниться? Я каждый день составляю лист регистрации.

— Нельзя ли нам его увидеть?

Он задумался, потом дал обоснованный ответ:

— Что ж, я не вижу препятствующих тому причин. Вы — представители закона. Я не буду спрашивать ордер и вообще цепляться к формальностям.

Уитни улыбнулась с облегчением:

— Вот и хорошо.

Старина служитель подвинул к ней папку:

— Прошу вас.

— Видите ли, — ответила Уитни, слегка хмурясь, — я бы хотела посмотреть вчерашний лист регистрации…

— А! Видите ли, вчерашний я уже выбросил.

У Малдера кончилось терпение: он видел, к чему этот разговор ведет, а вел он ни к чему. Так как к ордерам и формальностям не цеплялись, он направился к двери раздевалки ДЛЯ ЖЕНЩИН.

— Сэр! Простите, сэр! — окликнул его вежливый регистратор. — Сэр, я вам…

Малдер уже входил в дверь, хотя и слышал, как джентльмен удивился вслух:

— Неужели он не знает, что эта сторона для леди?

Как и все здание, помещение раздевалки уже рассыпалось от старости. Малдер остановился, сообразив, что в словах старого клерка заключался вполне понятный смысл, и окликнул:

— Эй, есть тут кто? Эй, кто-нибудь?

Ответа не было.

Поэтому он вошел и стал обходить помещение, читая фамилии на шкафчиках. Многие этикетки были старыми, с потеками от воды. Их сюда могли наклеить в середине прошлого века. Был здесь когда-то частный клуб, у каждого свой шкафчик, а теперь он в общественном пользовании, но этикетки срывать не стали.

И все же он продолжал идти от шкафчика к шкафчику. Перешел в следующий ряд, и здесь, хотя наружный холод сменился парным жаром, Малдер застыл.

На скамейке сидела женщина, никак не моложе южного джентльмена за конторкой, в купальнике, который она явно собралась снимать. Она смотрела на Малдера, и на ее лице отражалось недоумение, готовое смениться ужасом.

Подняв руки, будто сдается, готовый в любой момент услышать леденящий сердце вопль, Малдер вместо этого вопля получил от старухи улыбку. Медленную, лукавую, даже сексуальную…

Она начала расстегивать бретельку. Малдер с невероятной скоростью задним ходом выскочил обратно из раздевалки.

В необычном для себя смущении он спросил у старого клерка:

— У вас болторезы есть?

Все менее и менее приветливый хозяин тяжело вздохнул:

— Значит, никто из вас не приехал сюда поплавать?

Дана Скалли, в хирургической шапке и халате, читала в операционной историю болезни, когда ввезли на каталке Кристиана Фирона.

Она подошла к своему пациенту — с выбритой головой он казался еще беспомощней, хрупкая фигурка тонула в больничной рубахе, — и тепло ему улыбнулась.

— Сегодня целая куча народу будет заниматься только тобой, Кристиан.

Мальчик выдавил улыбку, хотя она и дрогнула у него на лице, когда колеса каталки закрепили тормозами.

Скалли наклонила голову набок:

— Только давай договоримся: ты не будешь бояться.

Улыбка ребенка стала несколько естественнее:

— И вы тогда тоже, да?

Она улыбнулась шире:

— Договорились.

Она отошла, ее место занял анестезиолог. Скалли отвернулась, улыбка исчезла с ее лица, сменившись решительной миной.

Когда она, вымыв руки, повернулась снова, ее операционная бригада уже закрепляла бритую голову Кристиана в стереотаксическом аппарате. При виде этого пугающего устройства, похожего на приспособление из средневековой камеры пыток, Скалли почувствовала, как поколебалась ее решимость. Но сейчас, под взглядами всей своей бригады, она могла только надеяться, что эти люди не ощутили ее мгновенного сомнения…