– Я переговорю об этом с наместником, – кивнул Афраний.

– И еще я хочу взять с собой Малыша.

– Тебе нужен фабр?

– Просто необходим. Мы же повезем в Хатру изготовленные Филоном машины. Ты слышал об этом?

Афраний оперся о стол и наклонился к самому лицу трибуна. Тот оставался невозмутим и продолжал пережевывать булочку.

– Ты стал слишком уж ловок, Приск.

– Я просто старею и набираюсь мудрости, – отозвался военный трибун. – И потом, вспомни – у меня очень важное и очень сложное поручение наместника. Почти невыполнимое. Но если я справлюсь, то сберегу императору тысячи его солдат. Цена не так уж велика. Не так ли?

– Тогда тебе лучше справиться.

* * *

На другой день Адриан вызвал Тиресия к себе. Начало разговора прорицателя не удивило. Напротив – он почти угадал, что скажет наместник.

– Твой сон оказался пророческим. Мои люди в самом деле нашли кучу золота среди развалин, – сообщил Адриан. – Удивительно, правда?

– Я просто увидел сон. Аклады мне снятся редко…

– Да, вот так… прямо среди камней и нашли, как ты описал. – Адриан хитро прищурился. Верил? Не верил? Не верил, скорее всего. Но стоит усомниться в словах Тиресия – и в грядущем своем империуме[31]– разувериться тоже придется. – Золото в амфоре лежало.

– Я рад, что мой дар сослужил тебе службу, Адриан, – сказал Тиресий сдержанно.

Такой вот необычный способ вернуть украденное – чтоб никого не наказывать, но и найденное золото передать в казну. Что касается Александра, то у него как у изменника все имущество конфискуют. Хотя… вряд ли все. Приск рассказал, как примчался Зосим за красоткой, чтобы отвезти ее во дворец наместника. Судя по всему, связь у них давно, а раз так, то вряд ли Александра обвинят в заговоре. Тиресию было известно, что золото это сначала украли легионеры Шестого легиона из денежного сундука хозяина. Афраний подсказал, где именно оно спрятано. Тиресий же изобразил провидческое откровение и описал место, которое якобы увидел во сне, Адриану.

Так и появляются фантастические истории про рассыпанные сокровища среди камней.

– Ты молодец… – похвалил наместник. – И ты мне нужен.

– Еще золота поискать?

– Ну тебе ведь не каждый день золотые клады снятся? – улыбнулся Адриан.

– Реже, чем хотелось бы, – вздохнул Тиресий.

– Я велел тебе выдать пятьдесят ауреев в награду. А потом ты отправишься в Александрию.

– В Александрию? Я-то думал, что мы все вот-вот отправимся на восток…

– Это другие. А твой путь – на юго-запад. Захваченный нами Александр говорил о вожаке бунтовщиков по имени Андрей. И этот Андрей родом из Александрии. Ты должен его найти. Александр добыл нам бесценные сведения. Постарайся ими воспользоваться…

Ах, вот как уже! Добыл! А по мнению Тиресия, попросту выболтал все, когда ему пригрозили.

«Если вернусь – прикончу этого мерзавца Афрания – его ведь проделки…» – мысленно пообещал себе Тиресий.

– В Александрии всегда полно бунтовщиков. Одна часть города вечно воюет с другой – иудеи с греками, – заметил Тиресий. Он понимал, что отговорки бесполезны, и ехать придется. Но не мог не возражать – настолько безумной и бесполезной казалась ему вся поездка. – Недаром императорам приходится держать в этом «мирном городе» Двадцать Второй Дейторатов легион, чтобы не давать одной части города уничтожить другую.

– Ошибаешься, центурион. Те стычки – просто домашние ссоры между дурными соседями. Андрей же раздувает настоящую войну. И вот тебе задание – ты отправляешься в Александрию и находишь этого Андрея. И убиваешь его.

– И как же я его найду?

– Ну не знаю… Может, увидишь в своем пророческом сне. Как то золото на развалинах.

«Точно, убью Декстра…» – решил Тиресий.

* * *

Когда Тиресий вышел, в таблинии Адриана появился Декстр.

– Я отправляюсь с императором. Надеюсь, это будет мой последний поход.

– Последний? – переспросил Адриан. – О нет, ты будешь и дальше служить. Пока я не стану императором. Вот тогда ты свободен.

– Император еще полон сил.

– Тогда готовься, что поплывешь в Индию.

– Я ко многому готов…

О да, в этом он не солгал. А вот к чему готов Адриан… к примеру, готов к тому, что в амфоре, куда ссыпали сокровища из сундука в доме Александра, отыскалась маленькая шкатулка из оникса. И была на ней та же самая гемма, что красовалась на переданном Приском флаконе. Растение, источающее яд. Аконит. Но для кого предназначался этот яд? Афраний не станет гадать. Он просто выльет содержимое флакона в бокал самой красивой женщины Антиохии…

Потому что не сомневался – рядом с наместником Береника очутилась не случайно. Кто знает, быть может, этим же ядом когда-то наполнили бокал наместника Сирии Германика… Все повторяется в этом мире век от века…

Со многим в своей жизни Амаст мог справиться. Со многим, но не со всем. Ярость – вот что он не мог подавить – как ни старался. Чья-то удача – особенно удача врага – приводила его в такое бешенство, что, казалось, попадись ему этот успешник в руки, сожрал бы живьем.

Приск! Этот человек опять его опередил, опять сломал все замыслы, как капризный ребенок дорогую игрушку. Все, что с таким тщанием построил Амаст. В первый раз Приск вырвался из рук Амаста, вырвался, хотя и покалеченный. А теперь вся работа Амаста в Антиохии сорвалась – поднять восстание в столице Сирии уже не получится ни при каком раскладе… Хорошо, если Беренике удастся отравить наместника. Тогда и снабжение римской армии – да и судьба всей кампании – окажется под вопросом. Но горожане не возьмутся за оружие – об этом уже мечтать не стоит.

Но, похоже, даже самому победителю неизвестно, что именно он предотвратил. Не оценить зловредному трибуну величину своего успеха. Но разве осознание этого способно утешить?

Амаст остановился со своими спутниками в небольшом поместье. Хозяев и рабов пришлось вырезать. Амаст даже не стал насиловать женщин, прежде чем убивать, – так торопился создать из этого дома свою маленькую временную крепость.

Теперь прошло три дня. Зарытые в саду трупы гнили, Амаст же размышлял – ехать в Селевкию на Тигре или вернуться в Антиохию и убить Приска, а потом уже отправляться к Пакору. Смерть трибуна ничего не исправит – это будет просто месть. Чистая месть. Как чистая ярость. Как чистое пламя. И если не загасить его немедленно кровью врага, покоя не будет… никогда…

Амаст стискивал кулаки, скрежетал зубами. Ярость лишь разгоралась, ни вино, ни убийства рабов не могли ее усмирить.