— Несколько недель назад было ровно семь лет.

Мари не повернулась, но я наблюдала за реакцией ее тела.

Держись, сестренка.

— Знаю, я облажался. Знаю, что появиться после всего этого здесь, с этими гребаными цветами — это полный отстой, но я скучаю по тебе.

Ее тело задрожало.

— Я скучаю по нам. Да, я идиот. Я совершил много дерьмовых ошибок. Мари, я не прошу тебя сегодня же принять меня обратно. Я не прошу, чтобы ты полюбила меня. Я просто парень, который стоит перед девушкой и умоляет ее выпить со мной по чашечке кофе.

— О, Боже, — простонала я.

— Что? — спросил Паркер, оскорбленный моим раздраженным тоном.

— Ты украл эту фразу из «Ноттинг-Хилл».

— Не совсем так! Там Джулия Робертс просила Хью Гранта полюбить ее. Я же просто прошу о чашечке кофе, — оправдывался Паркер.

Я уже устала закатывать глаза.

— Без разницы. Уходи.

— Не обижайся, Люси, но я пришел сюда не ради тебя. Я пришел к Мари, и она не сказала мне…

— Уходи, — сказала Мари и повернулась к нему лицом. Ее голос вновь обрел силу. Она стояла, расправив плечи, непоколебимая, как вековой дуб.

— Мари…

Он шагнул к ней, но она вытянула перед собой руки, останавливая его.

— Я сказала уходи, Паркер. Нам не о чем говорить. Я не хочу иметь с тобой ничего общего. Просто уходи.

Помедлив пару секунд, он положил букет на прилавок и вышел. Как только за ним закрылась дверь, Мари выдохнула, а я поспешила в кладовку.

— Что ты хочешь делать? — окликнула она меня.

— Достать веточку шалфея, — крикнула я в ответ. Когда мы были детьми, мама всегда держала в доме веточку шалфея, которую сжигала, если возникала какая-нибудь ссора. Она всегда говорила, что ссоры наполняют пространство негативной энергией, и лучше сразу его очистить. В энергии Паркера нет ничего положительного, и я не впущу ни капли его негатива в нашу жизнь. — Не сегодня, Сатана. — Я подожгла веточку шалфея и пошла по магазину, размахивая ею.

— Кстати о Сатане, — заметила Мари, поднимая кверху мой звонящий мобильник.

Я протянула руку, чтобы взять его, и увидела на экране имя Грэма. Передав тлеющий шалфей сестре, я осторожно ответила:

— Алло?

— Кресло не работает.

— Что?

— Я говорю, что кресло не работает. Ты сказала, что ей понравилось кресло-качалка и что благодаря ему тебе удалось уложить ее спать, но это не сработало. Я пытался все утро, а она все равно не спит. Она почти не ест и… — На мгновение он замолчал, а потом тихо сказал: — Возвращайся.

— Прошу прощения? — От удивления я даже присела на прилавок. — Ты вроде как выставил меня из своего дома.

— Знаю.

— Знаешь? И это все, что ты можешь сказать?

— Послушай, если ты не хочешь приехать помочь — прекрасно! Я не нуждаюсь в тебе!

— Нуждаешься. Именно поэтому и позвонил. — Я прикусила нижнюю губу и закрыла глаза. — Буду через двадцать минут.

— Хорошо.

Опять же, никакого тебе «спасибо».

— Люсиль?

— Да?

— Давай через пятнадцать.

Грэм

Люси подъехала к дому на своей видавшей виды бордовой машине, и я открыл входную дверь раньше, чем она успела выбраться из салона. У меня на руках была Тэлон — я пытался ее укачать, как-то успокоить, но она все равно плакала.

— Прошло двадцать минут, — с упреком проворчал я ей.

Она только улыбнулась. Она всегда улыбалась. Ее улыбка напоминала мне о прошлом — прекрасная улыбка, исполненная надежды. Надежда — это спасение слабаков от жизненных проблем. Но я твердо знал: это все в прошлом. В том прошлом, в котором я жил раньше.

— Считай это светским опозданием.

Чем ближе она подходила, тем сильнее я напрягался.

— Почему от тебя пахнет какой-то травой?

Она рассмеялась.

— Не какой-то травой, а шалфеем. Я его жгла.

— Зачем ты жгла шалфей?

Лукаво улыбнувшись, она пожала плечами.

— Чтобы бороться с негативной энергией, вроде твоей.

— Ах, да. Точно. Чудачества в стиле хиппи. Держу пари, куда бы ни шла, ты таскаешь с собой какие-нибудь кристаллы-обереги.

Без капли смущения она запустила руку в висящую на плече сумку и вытащила целую пригоршню каких-то амулетов. Потому что — естественно! — они у нее были.

— Давай-ка. — Она протянула руки, забрала у меня Тэлон и начала укачивать ее. — Тебе нужно отдохнуть. Я присмотрю за ней.

У меня возникло сильнейшее ощущение собственной неполноценности из-за того, как быстро успокоилась Тэлон на руках у Люси.

— Я не могу спать, — сказал я ей.

— Нет, можешь. Ты просто решил, что нельзя спать, потому что одержим параноидальным страхом: а вдруг с твоей дочерью что-то случится? Это вполне объяснимая реакция, которая возникает, я уверена, у большинства родителей. Но сейчас ты не один, Грэм. Здесь есть я.

Я неуверенно переступил с ноги на ногу, и Люси слегка подтолкнула меня в плечо.

— Иди. Я справлюсь.

— Ты вроде говорила, что раньше подрабатывала няней, верно?

— Да, у близнецов и их младшего брата. Я была с ними с первой недели их жизни и до поступления в школу. Обещаю тебе, Грэм, с Тэлон все будет в порядке.

— Ладно.

Я провел рукой по заросшему щетиной подбородку и направился в сторону своей спальни, блаженно предвкушая душ. Я не мог припомнить, когда в последний раз мылся… или ел…

Когда же я ел? У меня вообще есть хоть какая-то еда? Холодильник хотя бы работает?

Платежи. Я оплатил счета? Телефон не отключен — это хороший знак, потому что завтра мне нужно созвониться с педиатром Тэлон.

Врач. Рекомендации врача — мне нужно договориться о встрече с врачом.

Няня? Мне нужно обратиться в агентство и пообщаться с возможными кандидатами.

— Замолчи! — резко сказала мне Люси.

— Я ничего не говорил.

— Нет, но прокручиваешь в голове все, что ты мог бы сделать вместо того, чтобы лечь и поспать. Грэм, если ты не отдохнешь, от тебя не будет никакой пользы.

Я обернулся и увидел, что ее добрые глаза смотрят мне вслед.

— Что?

— Знай, ты все правильно делаешь для своей дочери.

Я откашлялся и засунул руки в карманы джинсов.