Люси выгнула бровь, и я, закатив глаза, добавил:

— Пожалуйста.

Она повернулась ко мне спиной, и я поморщился.

— Люсиль? — прошептал я, наклоняясь к ней и почти касаясь губами ее уха.

— Да, Грэм-Сухарь?

— У тебя вся спина в том, что отрыгнула Тэлон.

— Что?! — воскликнула Люси, выворачивая шею в попытке разглядеть со спины свой сарафан, заляпанный продуктами отрыжки Тэлон, и простонала: — О, Боже-е-е-е.

— И волосы, кстати, тоже.

— Мама, засунь меня обратно. — И, осознав, что сказала, Люси прикрыла ладонью рот. — Извини, я имела в виду… вот черт! Я просто выразила надежду, что вернусь снова в реальный мир, не украшенная детской отрыжкой.

Я опять чуть не рассмеялся.

— Ты можешь воспользоваться моим душем. Я дам тебе во что-нибудь переодеться, а это брошу в стиральную машину.

Она улыбнулась, что делала довольно часто.

— Это твой хитрый способ оставить меня здесь еще на пару часов, чтобы помочь с Тэлон?

— Нет, — резко ответил я, оскорбленный ее предположением. — Это нелепо.

Люси перестала улыбаться и разразилась хохотом.

— Грэм, я просто шучу. Не воспринимай все так серьезно. Расслабься немного. Но — да! — если ты действительно не против, я с удовольствием воспользуюсь твоим предложением. Это мое счастливое платье.

— Не такое уж оно и счастливое, раз его обрыгал ребенок. Твоя уверенность в том, что оно приносит удачу, опровергнута реальностью.

— Ого! — Люси даже присвистнула и покачала головой. — От твоих манер может не только стошнить, — с издевкой в голосе сказала она.

— Я не это имел в виду… — Мои слова затихли, и, хотя Люси продолжала улыбаться, я заметил, как дрожит ее нижняя губа. Я обидел ее. Конечно, обидел — не специально, но все же это случилось. Я потоптался на месте и выпрямился. Нужно было что-то сказать, но слова не шли на ум.

— Пожалуй, я поеду домой и постираю платье там, — сказала она, понизив голос, и потянулась за своей сумкой.

Я согласно кивнул. На ее месте я бы тоже не захотел оставаться рядом с собой. Когда она вышла на улицу, я заговорил:

— Я не очень дружу со словами.

Она обернулась и покачала головой.

— Нет, я читала твои книги. Ты хорошо владеешь словами — даже слишком хорошо. А вот чего тебе не хватает, так это навыков общения с людьми.

— По большей части я живу сам в себе, в своем воображении. С людьми общаюсь крайне редко.

— А как же моя сестра?

— Мы почти не разговаривали.

Люси рассмеялась.

— Уверена, с таким подходом очень нелегко строить отношения.

— Нас практически все устраивало.

Прищурив глаза, Люси покачала головой и сказала:

— В любви можно быть довольным только полностью, не меньше.

— А разве кто-то говорил о любви? — ответил я. Печаль, заполнившая ее взгляд, заставила меня отвернуться. Когда Люси моргнула, печаль исчезла. Я оценил, насколько быстро она справляется с эмоциями.

— Знаешь, улыбайся, и люди к тебе потянутся, — сказала Люси.

— Я улыбаюсь.

— Нет, — хохотнула она. — Ты хмурый. Ты мрачный. У тебя вечно недовольное лицо. И больше ничего. Я ни разу не видела, чтобы ты улыбался.

— Когда у меня появится веская причина для этого, я обязательно тебе сообщу. Кстати, прости за то, что обидел тебя. Я… я знаю, что в какой-то степени произвожу впечатление холодного человека…

— Преуменьшение года, — со смехом сказала она.

— Я знаю, что не очень-то разговорчив, а если говорю, то, как правило, говорю не то. Поэтому прошу прощения за то, что обидел тебя. Ты только и делала, что помогала Тэлон и мне, поэтому я немного сбит с толку. Я не привык к тому, что люди дают просто для того… чтобы дать.

— Грэхем…

— Подожди, дай мне закончить, пока я опять не ляпнул что-нибудь и снова все не испортил. Я просто хотел поблагодарить тебя за сегодняшний день и за то, что навещала нас в больнице. Знаю, со мной нелегко, но тот факт, что ты все еще помогаешь мне, значит для меня гораздо больше, чем ты можешь себе представить.

— Всегда пожалуйста. — Люси прикусила нижнюю губу и, тяжело вздохнув, несколько раз пробормотала слово Maktub, после чего снова заговорила со мной. — Послушай, возможно, я потом очень сильно пожалею об этом, но, если хочешь, могу заскочить завтра утром перед работой и потом приехать помочь вечером. Понимаю, что рано или поздно тебе придется вернуться к написанию своего очередного бестселлера, и я могу присматривать за Тэлон, пока ты будешь занят.

— Я… я могу оплачивать твои услуги.

— Это не услуги, Грэм. Это помощь, и я не нуждаюсь в твоих деньгах.

— Мне самому будет спокойнее, если я буду платить тебе.

— А мне будет спокойнее, если ты не станешь этого делать. Я бы не предлагала тебе помощь, если бы подразумевала под этим словом платную услугу.

— Спасибо. И… Люсиль?

Она приподняла бровь, ожидая продолжения.

— Это платье очень красивое.

Люси встала на носочки и покружилась.

— Даже испачканное отрыжкой?

— Даже испачканное отрыжкой.

На мгновение опустив голову, она снова взглянула на меня.

— Ты одновременно и жар, и холод. Мне за всю жизнь в тебе не разобраться. Я не знаю, как тебя понять, Грэхем Рассел. Я всегда гордилась тем, что умею читать людей, но с тобой другое дело.

— Возможно, я один из тех романов, смысл которых становится понятен только тогда, когда прочитана последняя страница.

На лице Люси расплылась широкая улыбка, и она начала пятиться в сторону ванной, чтобы смыть с себя «подарок» Тэлон. Она продолжала смотреть мне в глаза.

— В глубине души мне хочется сразу перелистнуть этот роман на последнюю страницу, чтобы узнать, чем он закончится. Но… я терпеть не могу спойлеры. Предпочитаю старую добрую неопределенность.

Закончив приводить себя в порядок, Люси направилась в прихожую.

— Я напишу тебе, чтобы узнать, нужна ли вечером моя помощь. Если нет, то заскочу завтра рано утром. И… Грэм?

— Да?

— Не забывай улыбаться.

Люси

Следующие несколько недель моя жизнь вращалась вокруг цветочных букетов и Тэлон. Если я не была в «Садах Моне», то помогала Грэму. Каждый раз, когда я находилась в его доме, мы почти не разговаривали. Он передавал мне Тэлон, а потом уходил в свой кабинет, закрывал дверь и писал.