— Я любила его.

— Я знаю, Сьюзен, — мягко уверил ее Лейт. — Лучшей жены и быть не могло.

Эта негромкая похвала каким-то образом смягчила душевную боль. Лейт ее понимает. Он признает, что она была права, любя Брендана. Неловкость, связанная с тем, что произошло между ними в прошлом, вдруг исчезла. Он одобрял ее уважение к браку. Более того, в его глазах сквозило сочувствие, глубокое сочувствие, желание разделить ее боль, помочь ей.

— Мне тоже очень жаль!.. — бесцеремонно вмешалась Даника.

Она встала рядом с Лейтом, глаза ее сверкали страхом и угрозой одновременно. Она обвила его руку, еще раз закрепляя за собой место в его жизни.

— Если бы я знала о вашей недавней утрате… — Она сделала извиняющийся жест свободной рукой. — Пожалуйста, простите меня, миссис Форбс.

Тут только Сьюзен осознала, что все это время остальные члены семьи Кэрью смотрят на них, удивленные бурной сценой, неожиданно разыгравшейся между ней и Лейтом. Участие Даники еще сильнее подогрело интерес. На них троих глядели во все глаза, переводя взгляд с одного на другого, чтобы ничего не пропустить. Эми беспокойно зашевелилась у нее на руках, напомнив Сьюзен, что пора укладывать ее спать.

Чувствуя себя крайне неловко из-за того, что устроила такую вызывающую сцену, Сьюзен быстро кивнула Данике, принимая ее извинения.

— Спокойной ночи, — дрожащим голосом сказала она и постаралась как можно скорее исчезнуть.

Поднимаясь по лестнице, она всю дорогу яростно ругала себя за то, что устроила из своего личного горя спектакль перед чужими людьми. Ни до нее самой, ни до ее жизни нет дела никому из них.

Кроме Лейта.

Ему не все равно.

Тем хуже.

У него есть Даника.

На которой он скоро женится.

Эми заснула почти мгновенно. Сьюзен долго сидела над ней, хотя в этом не было необходимости. На эту первую ночь она осталась в комнате Эми только для того, чтобы успокоить девочку, если та вдруг проснется в темноте и испугается. Эми едва начала поправляться, поэтому не стоило рисковать.

Мне тоже пора ложиться, говорила себе Сьюзен, но все не могла собраться с силами, чтобы сдвинуться с места. Легче было следить за светом луны, скользящим по занавеске, и ни о чем не думать. Легкий стук в дверь заставил ее очнуться. Лейт? Вот уж вряд ли, Даника его от себя теперь не отпустит. С другой стороны, они могли прийти вместе — проверить, как спит Эми. Сьюзен передернуло от этой мысли.

Легкий стук повторился.

Не отвечу, и все, разозлилась Сьюзен. Кто бы это ни был, откуда им знать, что я еще не сплю? Она достаточно сил и нервов отдала сегодня семейству Кэрью. По крайней мере на ночь могли бы оставить ее в покое. Покоя, правда, не было в ее душе. Она совершенно запуталась, разрываясь между воспоминаниями о Брендане и сильнейшим влечением к человеку, с которым у нее нет и не может быть ничего общего.

Ручка двери, чуть слышно скрипнув, повернулась. Каждый нерв натянулся и заныл… Каково же было облегчение Сьюзен, когда в тусклом свете, падающем из коридора, показалась фигура Мэделин Кэрью.

— Извините. Я вас побеспокоила? — спросила она шепотом. — Я принесла термос с горячим шоколадом, на случай если вам трудно будет уснуть.

Сьюзен по достоинству оценила такую заботу. Но прежде, чем она смогла заставить себя пошевелиться, Мэделин вошла в комнату и закрыла за собой дверь.

— Я поставлю его на тумбочку.

— Спасибо, — пробормотала Сьюзен. Мэделин не ушла сразу. Поставив термос, она подошла к Эми.

— Вы сотворили с ней чудо. Она спит так спокойно… дома.

Протянув руку, она нежно погладила Эми по волосам.

— Когда-то и у меня была девочка.

— Я знаю. Ваш муж рассказывал. Это, конечно, было ужасно, когда у вас ее забрали.

— Я думаю о ней по ночам. Где она? Как распорядилась своей жизнью?

Так же, как она сама думает о маме, подумала Сьюзен. Только вот она свою маму не помнит. Мэделин, должно быть, гораздо тяжелее, ведь она помнит дочь.

Пожилая женщина вздохнула, отняла руку и посмотрела на Сьюзен с бесконечной печалью.

— Вы, наверно, думали о своем муже? Когда теряешь кого-то, кого любил, боль не утихает так долго. Извините нас за то, что сегодня вечером мы вам напомнили о вашем горе.

— Я сама виновата. Надо было сказать раньше, — возразила Сьюзен, не желая говорить о случившемся.

— Жизнь все-таки продолжается. — Это было сказано с сердечным сочувствием. — Трудно с этим смириться, но она продолжается. Лейт думает… — Мэделин опять вздохнула. — Он ошибается. Никакой другой ребенок не заменит мне дочери, которую я потеряла. Эми мне очень дорога, но это другая девочка. Никто никого не может заменить.

— Это правда.

Сказанные Мэделин слова облегчили душу Сьюзен. Какое бы чувство ни влекло ее к Лейту, оно было совсем другим, чем то, что связывало их с Бренданом. От этого оно не становилось хуже. Хотя все это неважно. Все равно она не может следовать своему чувству. Обстоятельства препятствуют этому.

— Спокойной ночи, дорогая моя. — В голосе Мэделин звучала доброта и забота. — Постарайтесь уснуть.

— Спасибо.

Неловким жестом Мэделин коснулась волос Сьюзен, повернулась и вышла из комнаты. Сердце Сьюзен сжалось — так ей захотелось сейчас оказаться среди родных?

Она вскочила, вспомнив, что собиралась позвонить Тому. Но если позвонить сейчас, он догадается, что Сьюзен чем-то расстроена. Будет волноваться, а ведь помочь он все равно ничем не может. Лучше отложить звонок до завтра. Может быть, отоспавшись, она соберется с мыслями.

Сон, однако, ускользал от нее. Горячий шоколад не помогал. Непривычная односпальная кровать не давала заснуть. Мешал и лунный свет. Полночь наступила и прошла. Утомленные мышцы не находили отдыха: Сьюзен показалось, что ноги начинает сводить судорога. Она встала с постели. Какое-то время расхаживала по комнате, потом ее поманили стеклянные двери, ведущие на веранду.

Может она оставить Эми на несколько минут? Девочка крепко спит и, похоже, не собирается в ближайшее время просыпаться. Сьюзен уверила себя, что, если вдруг малышка проснется и позовет, в неподвижной тишине ночи она ее, конечно, услышит. Накинув шелковый халатик — на улице, должно быть, прохладно, — Сьюзен тихо вышла на открытую веранду. Она собиралась обойти ее кругом и вернуться, но мигом забыла об этом намерении, едва ее взору открылась даль залитых луной виноградников. Сьюзен подошла к перилам. Каково это — чувствовать себя владельцем такой земли? — думала она, скользя взглядом по бесконечным рядам виноградников, взбегающих на отдаленный холм, потом вновь словно бросающихся вниз, к искусно разбитому английскому парку и саду около дома. Такая усадьба создается поколениями. У нее есть история, есть традиции.