«Как они все ловко устроили, – подумал я. – Теперь, кажется, понял, почему монстры слабеют и теряют контроль при виде огоньков. Для них это капля воды в пустыне. И один раз я тоже поддался им».

– Ты не похож на остальных, – сказала Поли, как будто отвечая на мои мысли. – Я думаю, твое пребывание в доме – это ошибка.

– По правде говоря, я всегда хотел уединенного места подальше от шумного города и людских забот. Ну что можно сказать, желания сбываются, – горько усмехнулся я.

– А разве здесь не шумно? В доме всегда неспокойно. Я чувствую страх и боль находящихся здесь людей, пытаюсь заглушить, но безуспешно. У меня не получается владеть маной на должном уровне, элементарно фильтровать её.

– Ты чувствуешь боль и страдания других?

– Да, – ответила Поли. – Это особенность маны, она связывает живые формы существования в одно целое.

– Ничего не понятно, но очень интересно. Сколько ты здесь находишься? Месяц? Два?

– Пятнадцать лет.

Повисло неловкое молчание. Пятнадцать лет – это почти вся моя жизнь. Пятнадцать лет – это весь школьный курс и университет. Что здесь можно делать столько времени?

– Да ну, ты шутишь? – сказал я. – Это невозможно. Пятнадцать лет здесь никто не вынесет. Что здесь можно делать столько времени?

– Я учу французский. Encore apprendre et apprendre, – задумчиво ответила Поли. – Меня держат взаперти, потому что дом и монстры нуждаются во мне.

– Нуждаются? – удивленно переспросил я. – Это связано с тем, что твой отец владеет миром мертвых?

– Не совсем. Я немного способна управлять маной. Тебе это, конечно, ни о чем не говорит. Но если я разозлюсь, то я могу неосознанно сжечь все. Сейчас мне грустно, и потому у меня… немного холодновато. Во мне очень много маны. Больше, чем в любом другом живом существе. Поэтому я и нужна монстрам.

– Но если ты так опасна, почему тебя держат именно здесь? – спросил я. – Ты ведь можешь навредить дому.

– Я не знаю. Наверное, у них не было иного выбора.

– Это похоже на правду… У монстров действительно нет выбора. Они все подчиняются Виктору Борману.

– Он очень загадочный персонаж. Он способен предсказывать будущее.

– И ты веришь этому будущему? Виктор тебе что-нибудь говорил?

– При нашей первой встрече он попытался забрать всю мою ману, но что-то его остановило, и он отправил меня в это место. Сказал, что однажды я встречу прозрачного человека, который исполнит волю Юргена Лаоса и наконец-то сделает меня живой. А также добавил, что если я попытаюсь сбежать, то меня отправят обратно в мир мертвых.

– Сделает живой? Ничего себе, прямо как в сказке Рапунцель, – ответил я. – Только вместо принца прозрачный человек.

– А вместо ведьмы – злой Виктор Борман, – поддержала Поли. – И еще в конце произведения слёзы должны вернуть прозрачному человеку его истинный облик.

– Ну ты даешь! – восхитился я. – Это ведь отсылочка к слепому принцу! Не знал, что в мире мертвых знают наши сказки.

Поли слегка улыбнулась.

– В мире мертвых обитают обыкновенные люди, – ответила она. – Они были когда-то живыми и, соответственно, читали сказки. А ты думал, что мир мертвых – это отдельная планета во вселенной?

– Я ничего не думал, – честно признался я. – Мне до сих пор с трудом верится, что я живу в доме с безумцами где-то между двумя мирами.

Внезапно из коридора послышались шаги. Я насторожился.

– Винсент возвращается, – сказала Поли. – Тебе пора уходить, иначе будут неприятности.

– Я, конечно, уйду. Но, может, мы… как-нибудь пообщаемся еще?

– Может быть, Колин Вуд.

Поли достала из шкафчика маленькую колбочку, легонько дотронулась до своих глаз. Несколько капель слёз упали в нее, растеклись по стенкам.

– Возьми. Будем знакомы слезами.

Я спохватился, достал свою колбочку, в которой сохранил детские воспоминания о Рождестве.

– У меня тоже кое-что есть, – сказал я. – Там праздничное настроение.

Поли взяла колбочку.

– Винсент отправляется по поручению Виктора Бормана в мир мертвых ровно через месяц, – сказала она. – Встретимся у меня.

– Хорошо.

Я всегда считал, что женское сердце наполовину пустое, и ему никогда не будет достаточно всего лишь одной любви. Ну то есть вы понимаете, да? Пессимист из меня тот еще. По этой же причине я старался при знакомстве с девушками как-то заполнить эту вторую половину. Подарками, сладостями, вниманием и всякой другой ерундой, которая выставляла бы меня возвышенным романтиком. Да-да, прямо сейчас вижу, как вы закатили глаза. Мне говорили, что не нужно пытаться кем-то казаться и просто быть собой. Расслабиться и насаждаться жизнью, а любовь возникнет сама собой. Наверное, у большинства людей и дети возникают сами собой? И работа, и деньги, и друзья? А у меня какая-то ерунда в голове, поэтому я сижу в доме слёз, вместо того чтобы просто наслаждаться жизнью

Я же считаю, что ничего само собой не возникает. Если Виктор Борман действительно всевидящий, значит моя встреча с Поли неслучайна, и он заранее все спланировал. Получается следующее: я искал выход на сто десятом этаже, а нашел причину остаться здесь. Знакомый почерк? Виктор Борман любит все эти штуки, связанные с иронией судьбы. Я уже начинаю чувствовать себя стариком Спенсером Фордом.

Чего скрывать, мне понравилась Поли, начиная с ее кудрявых волос и карих глаз, хранящих таинственные огоньки, заканчивая легкой дрожью в голосе при произношении ее имени. По-ли. Красиво имя. Почему она сразу мне так понравилась? Возможно, все дело в таинственных огоньках?

Когда стоишь на пороге чего-то неизведанного и опасного, всегда хочется сделать шаг вперед. И вот сейчас я держу в руках колбочку с холодными слезами, уже чувствуя на языке присутствие незнакомого вкуса. Резиновая пробка слетает с горлышка, и моя рука сама тянется к губам. Несколько капель слёз падают вниз, мгновенно растворяясь у меня во рту. Я говорю: «здравствуй Поли», и она тут же отвечает мне, создавая небольшое головокружение и перенося в свой удивительный мир.

Первое воспоминание Поли

Мир загадочных огоньков, наполняющих каждую частичку. От самых маленьких растений до огромных каменных великанов, заслоняющих горизонт. Наподобие того, как каждый человек имеет свой собственный уникальный запах, каждое живое существо в этом мире обладало собственным неповторимым светом: от ярко-желтого до бледно-синего. И среди разнообразия оттенков, замеченных моими глазами, четко выделялся только один единственный – красный цвет. Пульсирующий, горящий, стучащий, подобно сердцу мертвого мира, огонёк Юргена Лаоса.

Я почувствовал его сразу же, как только попал в воспоминание Поли. Сам же Юрген представился мне высоким мужчиной с темными вьющимися волосами и яркими голубыми глазами. Взгляд его был спокоен, голос тверд, а руки, державшие Поли за плечи, крепки. Я чувствовал Юргена так точно, будто я был его частью. Маленькой песчинкой в урагане мертвого мира. Несомненно, он тоже чувствовал меня, но ни разу не взглянул в мою сторону. Внимание его было сосредоточено на своей дочери.