в последствии переписчиками»114. Думается, что это «странное и необъяснимое» объясняется довольно просто: славянский перевод «Апокалипсиса толкового» был действительно осуществлен не позднее X века, когда разделения Вселенской Церкви еще не было, а потому блюсти «чистоту риз» было ни к чему. И порча переписчиками текста является косвенным подтверждением этой мысли: отношения между церквами ухудшались и следы былого братства тщательно вымарывали из рукописных книг.

В замечаниях к тексту «Толкования на Апокалипсис архиепископа Андрея Кесарийского» в томе 106 PG говорится о том, что некоторые рукописи с аналогичным или близким к нему текстом подписаны именами «Ориген» и «монах Мефодий»115. К слову, прот. Георгий Флоровский пишет, что толкование на Апокалипсис Андрея Кесарийского «впоследствии… переработал Арефа Кесарийский, современник Фотия»116. Отмечает он и то, что «в иных списках его книга даже прямо подписывается именем Оригена»117. Вероятнее всего, речь идет о «короткой» рукописи. Учитывая то, что об архиепископе Андрее Кесарийском нет почти никаких основательных исторических сведений, так что нельзя с достоверностью указать время его жизни, серьезные расхождения в текстах «длинной» и «короткой» рукописей настораживают: вопрос о «тысяче лет» имеет настолько большое значение, что, как представляется, нет никакой возможности использовать текст из «длинного» варианта рукописи как аргумент, обосновывающий позицию амилленаристов.

И еще один немаловажный момент состоит в том, что некоторые толкования на стихи Апокалипсиса «короткой» и «длинной» рукописей полностью не совпадают. Как в таком случае можно утверждать, что «короткая» рукопись — это сокращенный вариант «длинной» или «выписки из нее», если ряд толкований полностью переработан? Думается, есть все основания предполагать, что греческая рукопись, с которой сделан старославянский перевод «Апокалипсиса толкового», отражает подлинную, появившуюся не позже 70-х годов IV века, а та рукопись, которой соответствует общепринятый сегодня перевод, появилась не ранее X века на базе «короткой» рукописи, путем «расширенного толкования» Апокалипсиса высокообразованным богословом (или богословами).

Да, согласимся с теми, кто утверждает об особой роли «Толкования на Апокалипсис архиепископа Андрея Кесарийского» в окончательном закреплении Апокалипсиса в каноне новозаветных книг в Православной Церкви118. По всей видимости, именно с учетом этого момента и сложилась традиция называть автора «Апокалипсиса толкового», а затем и «Толкования на Апокалипсис», «святителем». Однако в любом случае вопрос с наличием «длинных» и коротких рукописей еще ждет своего разрешения…

IV.2. О согласии отцов

Довольно часто приходится слышать, что буквальное понимание того места Апокалипсиса, где речь идет о «тысячелетии», «отвергнуто отцами Церкви». Это утверждение содержит противоречие. Посмотрите, к какой нелепости приводит данное суждение. Посылка критиков: отцы Церкви не принимали («отвергнуто отцами») буквальное понимание «тысячелетия». Исторический факт: святые отцы Церкви Ириней Лионский, Ипполит Римский, Мефодий Патарский понимали «тысячелетие» буквально. Вывод: святые Ириней Лионский, Ипполит Римский, Мефодий Патарский — не святые отцы Церкви. Это не казуистика, а следование законам логики. Одно из правил категорического силлогизма гласит: «Если одна из посылок является отрицательной, то и вывод также будет отрицательным и не может быть утвердительным». Здесь не поможет и попытка перевести святого отца Иринея Лионского в «апологеты»: во-первых, св. Ириней не только апологет, но и учитель Церкви, во-вторых, «звание» апологета не лишает святости… Указанная ошибка, независимо от воли критиков, понуждает к тому, чтобы выискивать общие черты у хилиазма еретиков и «хилиазма» указанных святых отцов. Между тем как единственно верным здесь является определение фундаментального отличия одного от другого. Некоторые критики вообще не пытаются вникнуть в суть проблемы, используя святоотеческое учение о «тысяче лет» как пример того, что оно не было принято именно на основании cоnsensus patrum. Вот, например, что сказал о. Георгий Максимов во время диспута по этому вопросу (cоnsensus patrum) с Алексеем Дунаевым: «Что касается хилиазма и других таких вопросов — это все в рамках тех примеров, о которых мы говорили — это то, что в древности высказывалось меньшинством авторов, и относительно неприемлемости чего последующие святые авторы вполне однозначно высказывались»119. Поражает то, что этот же автор цитаты во время диспута отказался отвечать на вопрос, которым он не владеет, а вот здесь он почему-то считает допустимым «рубить с плеча», не утруждая себя рассуждением.

Другие критики, говоря о «согласии отцов» по поводу отрицания буквализма, приводят длинный список цитат, подкрепляя свою мысль о «согласии отцов» как можно большим количеством имен. Но для того, чтобы зафиксировать «согласие отцов», необходимо, чтобы это согласие имело место во все периоды жизни Церкви. В отношении буквального понимания такого рода согласия не наблюдается: в древней Церкви нет ни одного известного святого отца, который выступал бы против учения о «начале нетления» мужа апостольского Папия Иерапольского, святых Иустина Мученика и Иринея Лионского. Да, действительно, Иустин Мученик в «Разговоре с Трифоном иудеем» говорит о том, что «есть многие из христиан с чистым и благочестивым настроением, которые не признают этого»120. Но, во-первых, это анонимное «многие», поскольку никто из святых отцов Церкви того времени не озвучил их мнение. Во-вторых, мы знаем, что многие в первые века Церкви не принимали Апокалипсис из-за того, что не считали его апостольским произведением. Более того, некоторые считали его автором еретика Керинфа, либо, в лучшем случае, «другого Иоанна». То есть основанием неприятия духовного, но буквального понимания «тысячи лет» для многих было сомнение насчет автора Апокалипсиса или самого Апокалипсиса. Хотя нельзя исключать и пленение философией Платона.

Но точку в уяснении этого вопроса в тот период в древней Церкви, как уже указывалось выше, поставил святитель Ириней Лионский, который заявил совершенно определенно относительно позиции тех, кто не принимает святоотеческого «хилиазма»: «Поскольку мысли некоторых увлекаются еретическими речами и они не ведают распоряжений Божиих и таинства воскресения праведных и царства, которое есть начало нетления и через которое достойные постепенно привыкают вмещать Бога…»121. Мы видим, что в начальный период древней Церкви «согласие отцов» было довольно жестко зафиксировано святителем Иринеем Лионским. Как представляется, совершенно очевидно, что священномученик Ириней Лионский, излагая это учение, выступает как свидетель, предупреждая инакомыслящих о том, что они «увлекаются еретическими речами». Уж только этого, думается, вполне достаточно, чтобы мысль о «согласии отцов» в отношении отрицания святоотеческого «хилиазма» признать не просто неверной, но и пагубной.

Александрийская богословская школа выдвинула из своей среды активных противников буквального понимания «тысячи лет». «Из представителей александрийской школы особенную известность в деле противохилиастической полемики получил знаменитый начальник александр. огласительного училища Ориген…»122 Если святитель Ириней Лионский прямо говорит о том, что учение о «начале нетления» он