законными предписаниями»127. Повторим вслед за святителем Василием Великим: «Что же может быть смешнее этого? Вернее же сказать, что может быть более сего чуждым Евангельскому учению?»128. Мы видим, что, как и в случае с Керинфом, еретики впадают в «грубо-чувственный» хилиазм, в «новое иудейство».

Святитель Григорий Богослов четко фиксирует связь между еретической христологией и еретическим хилиазмом: «Отвергая человека и внутренний образ, чрез вводимую ими новую и только видимую личину, они очищают одно внешнее наше, до того противореча самим себе, что ради плоти иногда и другое объясняют грубо и плотски (отсюда произошли у них новое иудейство, тысящелетнее ни на чем неоснованное наслаждение в раю, и мнение — что мы опять восприимем почти то же и для того же употребления, что имеем теперь), а иногда вводят более призрак плоти, нежели действительную плоть, вводят такую плоть, которая не испытывает ничего свойственного нам, даже и того, что свободно от греха; и в подтверждение сего берут Апостольское слово, только не Апостольски понимаемое и изрекаемое, а именно, что Спаситель наш в подобии человечестем был, и образом обретеся якоже человек (Флп. 2:7), как будто сими словами означается не человеческий образ, но какое-то обманчивое представление и призрак»129. Как мы видим, речь, опять-таки, идет о «грубо-плотском» «наслаждении в раю», «новом иудействе», и воскресении «для того же употребления, что имеем теперь». И это закономерный результат еретической христологии Аполлинария: если Христос не воспринял ума человеческого, то спасение еще не соделано, а потому появляются надежды на «новое иудейство». Последнее замечание св. Григория Богослова о «призраке плоти» довольно важное: получается, что наряду с «грубо-чувственным» хилиазмом, среди аполлинариан было распространено и уничижительное отношение к плоти. Вероятнее всего, это было связано с «высоким интеллектуальном уровнем» части еретиков, то есть со страстной влюбленностью в греческую философию.

Приведем еще мнение св. Епифания по этому вопросу. Оно интересно упоминанием того, что в его время не у всех христиан Апокалипсис пользовался доверием: «Другие же говорили, что старец (Аполлинарий) высказывал, будто в первое воскресение мы совершим тысячелетний период, в который будем жить также, как и ныне, например, соблюдая закон и другое и все, что употребляется теперь в мире, то есть будем причастны браку, обрезанию и иному подобному. Мы не совсем верим тому, чтобы он этому учил; но, как некоторые утверждали, он будто бы высказывал это. Впрочем, что об этом тысячелетии написано, именно в Апокалипсисе Иоанна, и что эта книга пользуется доверием у весьма многих, притом благочестивых, это несомненно. Но и весьма многие, читающие эту книгу, притом благоговейные, сведущие в предметах духовных и духовно изложенное в ней принимающие за истинное, признаются, что это должно быть изъясняемо с глубоким пониманием смысла: ибо там не только это сказано в глубоком смысле, но и многое другое»130.

Здесь нужно отметить несколько моментов. Во-первых, как уже указывалось, «книга пользуется доверием у весьма многих», но, как следует из этого, не у всех. Во-вторых, вновь речь идет о «новом иудействе» и безумном буйстве плоти. В-третьих, св. Епифаний выразил сомнение по поводу того, что Аполлинарий так учил. В-четвертых, что особенно важно, Епифаний утверждает, что написанное о «тысяче лет» должно быть «изъясняемо с глубоким пониманием смысла». Не совсем, правда, понятно, что он имел в виду под этим изъяснением: амилленаристы могут посчитать, что речь идет об аллегорическом толковании, сторонники святоотеческого «хилиазма», напротив, могут увидеть здесь подтверждение своей правоты. Но если учитывать то, что св. Епифаний с особым почтением относился к св. Мефодию, все же можно с большим основанием полагать, что речь здесь идет не об аллегоризме, но о духовном понимании «тысячи лет» в рамках святоотеческого «хилиазма».

Вот что пишет святитель Епифаний Кипрский о ситуации с признанием Апокалипсиса применительно к ереси алогов: «Этою ересью называется та, которая отвергает книги Иоанновы. Посему так как они не принимают Слова (Λόγον), проповеданнаго Иоанном: то и будут названы алогами. Итак они, как совсем чуждые истинной проповеди, отрекаются от чистоты проповеди и не принимают ни Евангелия Иоанна, ни его Апокалипсиса. И если бы они принимали Евангелие, а отвергали Апокалипсис: то мы сказали бы, что, может быть, они это делают по строгости суждения, — замечает св. Епифаний, — не принимая сокровенного, по причине глубоких и темных изречений в Апокалипсисе. Но поелику они не принимают собственно книг, содержащих в себе проповедь св. Иоанна: то всякому явно, что к ним и подобным им относится то, что сказал святой Иоанн в соборных посланиях: последняя година есть: и слышасте, яко антихрист грядет, и ныне вот антихристи мнози (1 Ин. 2, 18.), и что далее следует за сим. Стыдясь прекословить святому Иоанну, потому что знают, что он принадлежит к числу апостолов, возлюблен Господом, по достоинству открывал тайны, и возлежал на персях у Господа, они употребляют уловку, и пытаются иным способом отвергнуть книги Иоанновы. Они говорят, что это не Иоанновы книги, но Керинфовы, и утверждают, что они не достойны быть в церкви»131.

Мы видим, что св. Епифаний допускал отвержение Апокалипсиса «по строгости суждения, не принимая сокровенного, по причине глубоких и темных изречений в Апокалипсисе». К слову, мы не знаем отношения к Апокалипсису святителя Григория Богослова, поскольку цитирование Апокалипсиса не есть еще свидетельство признания его канонического достоинства: к примеру, как уже было сказано выше, святитель Дионисий Александрийский написал книгу на тему Апокалипсиса, но считал его, хотя и написанным «богодухновенным мужем», но произведением «другого Иоанна». Известно также, что св. Григорий Богослов не назвал Апокалипсис в числе книг Нового Завета. Вот как объясняет это момент святитель Никодим (Милаш): «Из новозаветных книг св. Григорий Богослов упоминает 26. И у него, как и в 60 правиле лаодикийского собора, Апокалипсис не значится по той причине, что эта книга еще не дошла до всех поместных церквей и, следовательно, всеми поместными церквами еще не принята была»132. Конечно, звучит не очень убедительно: прошло уже почти триста лет с момента получения Откровения Апостолом и Евангелистом Иоанном Богословом, а «эта книга еще не дошла до всех поместных церквей». Причина, конечно же, в другом… Мы уже говорили о том, почему важно признание авторства за Апостолом Иоанном Богословом, но повторим еще раз: если автором Апокалипсиса признается Апостол и Евангелист Иоанн Богослов, к уяснению вопроса о «тысяче лет» подключается Предание Церкви; в противном случае начинаются поиски «другого Иоанна».

Приведем еще мнение святителя Григория Нисского по рассматриваемому вопросу: «И что значит это