— Если что-нибудь подвернется, обязательно буду иметь тебя в виду, — сказал Мазур.

— Честно?

— Чтоб мне провалиться.

— Ну тогда, может, пойдешь в душ? — спросила Мадлен, играя глазами и словно бы невзначай подтянув подол платьица так, что показались узкие черные трусики. Вот теперь — самое время претворять в жизнь нехитрый план.

Вряд ли здешняя служба безопасности понапихала в номера подслушку — в конце концов, едва ли не последний по значимости объект в рейтинге концерна. Чересчур дорогое удовольствие. Гораздо проще за смешную денежку подряжать девок, чтобы стучали — Мадлен понятий не имеет, но этот Лапанату, как Мазур на его месте, наверняка завербовал в стукачки всех без исключения девок… Старые методы порой — самые надежные.

— Если хочешь, я платьице скину и спинку тебе потру… — помурлыкала Мадлен завлекающим тоном. — Душевая там тесноватая, но вдвоем уместимся…

— Душевая подождет, — сказал Мазур, весьма о том сожалея. — Я только что сказал: если что-нибудь подвернется, обязательно буду иметь тебя в виду… Так вот, уже подвернулось. Прямо сейчас. И деньги, как ты рассчитывала, будут совсем другие…

Он прошел к вешалке, порылся в правом внутреннем кармане и, вернувшись, положил девушке на круглое колено местную радужную бумажку с узорами в пять цветов, изображением величественного носорога и впечатляющим не только для Мадлен номиналом.

— Ну, что ты сидишь? — усмехнулся Мазур. — Это тебе. Смело можешь забирать. Кстати, это только половина. Вторая — завтра утром.

Глаза у нее, и без того большие, стали примерно как американские серебряные доллары. Номинал банкноты был чуть-чуть побольше, чем плата за ее пять рабочих ночей. К тому же от обычных заработков она непременно должна была отстегивать кому-то (во всем мире в этом легкомысленном ремесле, если оно организованное, так обстоит), а здесь было то, что в России именуется «неучтенкой».

— Бери-бери, — хмыкнул Мазур.

Двигаясь чуть заторможенно, она тщательно свернула купюру вчетверо и спрятала в свою маленькую синюю сумочку. Воззрилась, как и следовало ожидать, с немым вопросом.

— Поручение, я тебя обрадую, довольно легкое, — сказал Мазур. — Мы сейчас должны отсюда уйти. Есть в этом славном городе местечки, где можно провести ночь в более-менее сносных условиях? Чтобы по комнате не бегали крысы, в соседней комнате не играли на тамтаме и не дрались кольями… Ну, ты поняла мою мысль? Только, я тебя умоляю, не надо вопросов вроде «Зачем?» Так надо, и все. Согласись, задача поставлена не самая сложная на свете, а плата хорошая…

— Да, конечно… — она медленно выныривала из нешуточного ошеломления. — Можно ко мне. У меня чистая комнатка, без соседей, даже стекло в окне есть…

— Не годится, — решительно сказал Мазур. — Есть еще какое-нибудь место? В меру чистое, в меру спокойное… которое к тому же с тобой не особенно и связывают?

Мадлен старательно наморщила лоб, потом просияла:

— А ты знаешь, есть! Это…

Мазур на всякий случай приложил палец к губам, и она покладисто умолкла — положительно, умная девочка, это он удачный заказ сделал. Не впервые в разных уголках глобуса приходилось иметь дело с ее коллегами по профессии, и порой они приносили нешуточную пользу: если были такими же сообразительными, стремившимися вскарабкаться повыше, наделенными нешуточной житейской сметкой…

Быстренько повесив на пояс кобуру и прикрепив ножны, Мазур, застегнул куртку и вытащил из шкафа сумку. Уже двинувшись к двери, спохватился, вернулся и сунул во внутренний карман полную на две трети бутылку виски — русский человек, если есть возможность, такое никогда не бросит. Чуть подумав, взял со столика газету на местном (судя по огромным заголовкам с обилием восклицательных знаков к фотографиям голых девиц, насквозь бульварную), сделал кулек и переправил туда закуску, коей оставалось еще немало. И спрятал его в сумку. Вот теперь они были правильно экипированы для вылазки.

Мадлен послушно шла за ним. Подойдя к стойке, Мазур положил перед портье ключ. Старый прохвост выглядел все таким же бесстрастным, куда там вышколенному английскому дворецкому, но в глубине выцветших глаз все же таилось удивление. Наверное, первый раз на его памяти постоялец покидал уютное заведение пол ручку с девицей в ночь-полночь.

Мазур протянул вялым барственным голосом:

— Я вернусь утром. За мной в девять должен заехать капрал… Кстати, вы когда кончаете смену?

— В десять утра, сеньор…

— Отлично. Я могу чуточку задержаться. Если меня не будет в девять, скажете капралу, чтобы подождал. Более чем на четверть часа я не задержусь.

— Слушаюсь, сеньор…

Перед ними распахнул дверь швейцар, гораздо менее искусно скрывавший удивление. Они спустились по невысокой широкой лестнице. Ночь выдалась лунная, было прохладно, поперек улицы протянулись резкие черные тени ломов, и где-то неподалеку пьяные голоса орали какую-то непонятную песню — народный фольклор, надо полагать.

— Ну, веди, мачалабо.

Она пошла вправо, Мазур последовал за ней. Сказал подходящим к случаю тоном, веско-деловым:

— Я, ты, наверное, поняла, не отсюда…

— Конечно, поняла, — сказала Мадлен. — Ты у нас впервые… а девушек не избегаешь. Так что обязательно побывал бы здесь раньше, и не раз. Но все говорили, что видят тебя впервые…

— Я из столицы, — сказал Мазур. — Служба безопасности концерна.

Видишь ли, наши тут выявили теплую компанию из инженеров и старших чиновников, которые давненько уж наладили довольно искусную систему хищения топазов — на той стадии, когда добытые камешки еще не учтены. В скором времени мы ими займемся всерьез, а пока что я — в качестве передового отряда. Я с тебя не беру слово хранить тайну, ты девочка умная, сама все понимаешь…

— Ну, конечно, — сказала она с некоторой печалью. — Ты меня такими сведениями повязал. Сболтну не то и не там — и может дойти до этих… на которых ты охотишься. А церемониться они не стану! Топазы — не алмазы, но если красть регулярно и помногу, денежки тоже приличные. Такие, за которые убивают…

— Вот то-то и оно, — сказал Мазур. — С одной стороны — «столичный ревизор с большими полномочиями» звучит очень красиво и авторитетно. С другой… В такой глуши ревизоры имеют тенденцию бесследно пропадать, ищи их потом хоть до конца времен… Слышала, наверно?

— Ага, приходилось…

Африканская специфика тут ни при чем, увы, подумал Мазур. Сия тенденция и посейчас имеет место быть, и не только в странах наподобие Ньянгаталы. Да и в родном Отечестве бывало всяко. Пеший-Леший родом с Урала, как-то рассказывал старую тамошнюю криминальную историю. То ли при Анне Иоанновне, то ли при Елизавете Петровне уральские горнозаводчики, и до того гнусно прославленные сатрапы в классическом стиле «закон — тайга, медведь — прокурор», заигрались настолько, что обычные регулярные подношения столичным вельможам не сработали, Санкт-Петербург ощерился, и на Урал поехал ревизор с большими полномочиями, чуть ли не штатский генерал чином. Ему бы, как было принято во времена Петра Первого при подобных ревизиях, прихватить с собой дюжину преображенцев в цивильном — а он самонадеянно отправился в одиночку — скорее всего, был классическим столичным жителем, восточнее Урала отроду не бывавшим и привыкшим, что к западу от Хребта перед ним ломают шапки все поголовно, от крепостных мужиков до губернаторов. Тут вам не здесь… Столичный ревизор очень быстро ухитрился пропасть без вести не в глухой уральской тайге, а во вполне цивилизованных по тогдашним меркам местах — города, заводы, бюрократия и полиция… Как ни старались историки и краеведы, концов не нашли. И, как пелось в какой-то музыкальной комедии: и в современности бывало всяко. Лаврик рассказывал как-то, что в андроповские времена, когда чекисты начали разматывать кое-какие узбекские шалости, трое из них бесследно исчезли, и не разысканы до сих пор — ну, правда, с развалом Союза искать перестали…