— Ты чужак, мальчик, — медленно произнесла девушка, не двигаясь с места, и почему-то от этого она казалась еще опаснее — будто кобра, замершая перед броском, — поэтому, я тебя пощажу. Ведь ты не знаешь, что не стоит бросаться такими словами мне в лицо. Не знаешь и что я должна только Шии-Ра, и только в рамках данной мной клятвы. Я защищаю интересы женщин. Всегда. И если женщина не хочет возвращаться домой — я буду защищать её право на следование своему желанию. Я услышала вашу просьбу, я нашла вашу сестру, я передаю вам её волю. Это все, что вам полагается.

— Она не имеет никакого права решать такие вещи сама, — рявкнул Рик, так, что у Пауля в ушах зазвенело, — она — должна слушать мужчин своей семьи. В конце концов, она должна ответить за то, что нас опозорила и сбежала не пойми с кем.

— Любопытно, — сухо выдохнула Сальвадор, чуть запрокидывая голову, и Пауль понял, что её силуэт теряет плотность на глазах, — и как же в свободных Эффинах отвечают за такой “позор”?

Она явно выделила слово позор презрением, выделяя свое отношение. И она явно теряла свой интерес продолжать этот разговор.

Смерть.

За это по закону Эффин блудной дочери и сестре, опозорившей семью, полагалась смерть. Это смывало позор. Если, разумеется, семья этого хотела…

Можно было обойтись и чем-нибудь мягче, вроде публичной порки, но… Но даже это Паулю казалось диким. Мег, хрупкая, тонконогая как олененок, с огромными смешливыми глазами — и на площади, в колодках, с голой спиной, подставленной плетям?

— Рик, никто ведь не узнает, — тихо произнес тогда Пауль, — мы рассказывать не обязаны. Вернемся в Эффины — вернем её домой. А уж что с нами было где-то в Махаккаре — только наше дело.

— Надо же, — Сальвадор ехидно хмыкнула, — а в наших сказках это младшие братья обычно дураки.

Она не стала ничего продолжать, и только Пауль, знавший вспыльчивую натуру Рика, из-за которой отец и отправлял сыновей вдвоем — чтобы младший уравновешивал старшего, понял — Рик услышал непроизнесенное оскорбление.

Если не дурак — младший, то старший…

Рик, как и многие мужчины, терпеть не мог, когда бросали вызов его авторитету, уж тем более — он не прощал насмешек женщинам, во многом именно поэтому был еще не женат, искал себе кроткую, тихую невесту.

Но даже в Эффинах последнюю фразу Сальвадор сочли бы за оскорбление, и такую невоспитанную девицу в жены бы никто не взял, а уж в Харибе и его окрестностях с женщин требовали куда большей покорности и кроткости. Кажется, Королева Ядов кроткой быть не желала. И то что произошло секундой спустя — на самом деле было вполне объяснимо.

Рик сплюнул на алтарный камень Сальвадор. Вышло у него смачно, громко и презрительно. Он не мог спустить такое оскорбление, да еще и от женщины. Да и многие мужчины бы не спустили.

— Ничего твой суд не стоит, — хрипло выдохнул старший брат Пауля, — и ты сама не Судья, а кукла ряженая.

Ответ последовал мгновенно.

В лица им дохнуло пустынным жаром, швырнуло песком, и уже через мгновение оба брата Ландерса оказались где-то глубоко в пустыне. Там, где не было ни их провожатого, ни понимания, куда идти, ни воды.

Пауль замолчал.

Весь мир замолчал. И она — молчала тоже, глядя куда-то вдаль, туда, где еле-еле розовел горизонт. В пальцах девушка все так же крутила кусок хлебного мякиша, уже скатав его в плотный колобок.

Ох, Шии-Ра, как же ей хотелось крови… Была бы деревянной — сейчас бы вспыхнула и запылала бы как пропитанная маслом. Вспыхнула бы изнутри.

Она этого случая не помнила. Все это было из памяти исковерканной, вырванной — и кажется, сейчас она понимала, почему предпочла забыть вот эту встречу с этими смертными.

За сотню лет, пожалуй, её ни разу не оскорбляли подобным образом.

Ей не было в новинку презрение мужчин. Каждый третий был уверен — да, ей просто не выдали в смертной жизни мужа, вот она и бесится. Она не то чтобы привыкла. Она привыкла на это реагировать сразу и так, чтобы они прикусывали языки, почтительно пятились от её капища.

Она начинала просто как Судья Пустыни. Королевой Скорпионов её сделала слава среди смертных. Так её нарекли мужчины. Действительно, ведь если женщина смеет думать или хотеть жить так, чтобы ей не причиняли боли? Кто она? Наглая тварь, ядовитая змея, скорпиониха…

Так она и стала тем, кем стала — королевой скорпионов, во всех смыслах этого слова. Она даже удивилась, насколько сложную и грозную люди ей придумали боевую форму.

Отчасти, ей даже хотелось сказать им всем спасибо, потому что эта сила была ей ужасно полезна.

И в общем и целом — Сальвадор давно привыкла к своей славе. Привыкла воевать. Но если бы хоть какие-то подвижки были. Кажется, и двух тысяч лет не хватит, чтобы в этом шайтановом мире начали держать женщин за людей.

Но… Но этот конкретный случай — ох, как же выводил из себя. Хотя ладно. Все конкретные стычки со смертными она предпочитала забыть, вытереть из памяти, чтобы не терять нейтральности. На неё и так поналипло, она и так почти не переваривала мужчин, а ведь жизнь за жизнью ей приходилось иметь с ними дело. Увы — с худшими из них. С теми, кого надлежало судить. Такими, как тот же Мансул, к примеру.

— Это причина твоей обиды? — спросила, закидывая колобок из хлеба в рот. — То, что Сальвадор отправила вас в пустыню? Наказала за дерзость твоего брата.

Дерзость — это очень мягко сказано.

Плюнуть на алтарный камень духа… Да Рик Ландерс бы еще нужду за алтарем Шии-Ра справил, а потом удивился, что его за это тут же приложило молнией.

Между прочим, солнечная госпожа была ничуть не милостивей Сальвадор, Королева Скорпионов даже училась у неё держать смертных в такой вот железной шипастой узде.

Сейчас Пауль один. Скорей всего брат сгинул где-то в пустыне. Скорей всего сейчас он будет стоять на позиции своего брата, просто по кровному принципу.

— Знаешь, нет, — сипло выдохнул Пауль, прислонившись затылком к глиняной стене за своей спиной и прикрыв глаза, — я знаю, что Рик повел себя… Очень неосмотрительно.

Мун моргнула, пытаясь переварить услышанную фразу. Даже покосилась на Пауля, будто слегка дремавшего, чтобы убедиться, что не ошибается.

Ужасно неожиданно было услышать такие слова от мужчины. От мужчины, который, во-первых, визировал свою ненависть к ней и её понятиям о справедливости, а во-вторых, по-прежнему был кровным родичем оскорбившего Сальвадор глупца.

— Рик забыл, что мы пришли к духу, — ровно произнес Пауль, не раскрывая глаз, — Рик увидел в ней всего лишь женщину, а простой женщиной она не была.

— Можно подумать, простую женщину оскорблять можно, — Мун поджала губы. — Думаешь, можно плюнуть в лицо матери, если уж очень захотелось?