Вот когда в главном управлении вспомнили о Вере Холод.

Хотя следовательница выехала оттуда до войны, она все равно лучше знала тот регион, чем кто-либо другой. Заниматься делом о серии убийств девчонок с Донбасса ей, по мнению высокого руководства, сам Бог велел.

А Вера прекрасно понимала: на нее спихнули тяжелое дело, воспользовавшись случаем. Неудобную, резкую, чужую следовательницу нужно чем-то занять по уши. Слишком много вдруг всплыло связанного с Донбассом криминала, от которого принципиальную Холод следовало держать подальше.

Чтобы не мешала разваливать.

Не знала она тогда, что будет четвертая жертва.

То есть Вера догадывалась — убийца вряд ли остановится, потому что все очень напоминало извращенную, тем и интересную ему игру. Не представляла, когда, как скоро и где найдут следующее тело. Практика показывала: на опережение действуют только влюбленные в свою работу копы, да и то в иностранном кино. Сжившись с мыслью, что четвертый труп вынырнет непременно, она решила, пока этого не случилось, сделать все возможное, чтобы не допустить убийства номер пять.

Для этого следовало разобраться, что объединяло трех девушек, кроме места рождения.

На оккупированной территории остались определенные контакты, не все оттуда сбежали, да и Интернет никто не блокировал. Так что сперва она связалась с донецким знакомым из прошлой жизни, которого считала нормальным. Мужчина не забыл ее, пообещал помочь. Не радостно, но хотя бы не оттолкнул, войдя в ее ситуацию. После чего Вера перебросила ему анкетные данные всех трех жертв вместе с фотографиями.

Ждать пришлось два дня.

Тем временем она отправилась в «Ольвию» и лично познакомилась с тетушкой Совой, которую на самом деле звали Татьяной Данилец.

— Знаете, что такое Ольвия? — спросила та, когда принесли кофе.

— Что-то связанное со счастьем, — кивнула Вера, разрывая над чашкой продолговатый пакетик сахара.

— Можно сказать и так. — Себе тетушка Сова сахара не сыпала. — Я не оттуда, — качнула она головой в сторону окна. — Очаков, слышали?

— Даже была один раз. В командировке.

— Историческая Ольвия когда-то находилась там. Но не суть. — Она скользнула взглядом по своим ногтям, будто проверяя, не случилось ли что-то с маникюром. — Название фонда придумала я, потому что тоже когда-то перебралась в Киев, как говорят, за своим счастьем.

— Вы сами все это создали?

— У меня таких денег нет. — Она поправила очки. — Наколядовала, как говорят. Мы под крышей некого «ОПФ», знакомое название?

— Что-то слышала. Банк вроде бы?

— Есть и банк. — Она взглянула на ногти теперь уже другой руки. — «Общество промышленности и финансов», так называется. Достаточно большая корпорация, интересы в разном бизнесе, тут и на Западе. С Россией, кстати, они отношения разорвали сразу после Крыма.

— Да мне какая разница…

— Для справки, — строго сказала тетушка Сова. — Вы же из полиции.

— А не из политики, — подхватила Вера, родив корявый каламбур. — Меня мало волнует, на чем и с кем это ваше «ОПФ» делает деньги. Мне все равно из них ничего не перепадет. Итак, благотворительный фонд «Ольвия». Три девушки с оккупированного Донбасса, которые в разное время обращались к вам за помощью. В чем она заключается, кстати?

В голосе хозяйки кабинета послышались нотки неловкости.

— Ну, как говорится… — Она снова внимательно рассмотрела кончики ногтей. — Волшебников не бывает, чудес мы тут не делаем. О нас знают всюду, где есть службы по работе с внутренними переселенцами. Конечно, люди идут сюда с надеждой решить свои проблемы раз и навсегда. Не только сюда, вы же понимаете.

— Ближе к делу, пожалуйста. — Только сейчас Вера медленно размешала сахар ложечкой. — Чем помогаете?

— Регистрируем каждого. Фотографируем тут же. Кстати, обратите внимание на качество фото этих девушек.

— Это настолько важно?

— Для нас — да. Их делает сын нашего спонсора, Андрей. Чудесный, оригинальный, своеобразный фотохудожник. Тратит время на такое, не брезгует.

— Мило с его стороны. Андрея интересуют только молодые посетительницы?

— Не нужно иронии. Хотя… Ваше право. — Она махнула рукой, давая понять Вере, как та безнадежна. — Все заносим в базу данных, которая есть в открытом доступе. Кстати, Верига-младший не просто фотограф.

— Как это?

— Фотохудожник. Почувствуйте разницу. Ну, среди девушек ищет заодно моделей. Приглашает на сессии, еще и деньги платит. Преступление?

— Нет.

— Спасибо. Хоть что-то у нас не преступление. — Она сжала губы, перевела тему. — Человек, который к нам обращается, получает единоразовую финансовую помощь независимо от возраста. И не имеет значения, делал фото Андрей или наша офисная сотрудница. Собственно, тут расходы покрывает, как понимаете, наш спонсор.

— Какая сумма?

— Три тысячи гривен.

— Негусто.

— Скажите это матери двух детей, которая там, — снова кивок за окно, — оставила все. — Она заговорила жестче, уже не оправдывалась, а будто бы излагала правила поведения на своей территории. — Мы не предоставляем жилье, но даем адреса, где в принципе готовы принять бездомных. Условия, как говорится, так себе. Зато крыша над головой, есть куда вернуться после работы. А работу мы также предлагаем — имеем контакты с разными службами, которые трудоустраивают. Кто хочет, тот работает. Кому не нравится — ищите лучший вариант или ждите.

— С моря погоды?

— Зачем вы так? — Тетушка Сова покачала головой. — Все данные, которые собраны тут, постоянно рассылаются рекрутерам. Каждый, кто к нам приходит, указывает в анкетах специальность. Или какую работу хотел бы. Мы мониторим рынок труда, предлагаем кандидатов. Время от времени кому-то везет.

Вера допила остывший кофе одним большим глотком.

— Неплохо вы тут устроились.

— Это вы о чем?

— Да вот об этом всем. — Она обвела рукой переделанный из комнаты кабинет. — Богатый дядя дает зарплату, откупается приемлемыми для себя суммами и гордится собственной спасательной миссией. Вы, Татьяна, по сути своей посредническая контора. Благотворительность — те самые три тысячи в одни руки. Сто евро. И под офисом очередей нет, за эти деньги не дерутся. Значит, не так уж широко известна «Ольвия». Знали бы, что здесь каждому беженцу деньги дают, даже один раз, не больше, — вынесли бы двери, окна и стены, разве нет? — Наткнувшись на молчание, Вера сжала губы, теперь тоже говорила жестко: — Не возьму грех на душу. Не скажу, что ваша «Ольвия» — чье-то хорошее прикрытие.

— И что же мы прикрываем?

— Пока не знаю. Но если узнаю и смогу доказать, сюда придут другие люди. Пока работайте, как всегда.