— Ну, вряд ли кто-нибудь способен принудить Эмили силой к чему бы то ни было. — Леди Харриет принялась похлопывать раскрытым веером по коленям. — Но разумеется, существуют самые разные способы убеждения. И я сильно подозреваю, что вам они известны.

Саймон сумел выдержать пронзительный взгляд почтенной дамы. На память ему сразу пришли те выпавшие на его долю мгновения, когда он прижимал Эмили к себе, и кровь забурлила в жилах. Какая-то искра проскакивала между ними, когда они прикасались друг к другу. И вспыхивало пламя, грозившее поглотить обоих. Он нисколько не сомневался, что сумел бы завлечь строптивую красавицу в постель. И тогда избавился бы от тяжести в налитом от желания теле, а Эмили получила бы возможность переспать с человеком, который, возможно, отправит на виселицу ее отца. Воспоминание об этом предательстве преследовало бы до конца жизни и его, и ее.

— В мои намерения не входит соблазнять вашу внучку.

Леди Харриет подняла бровь и посмотрела ему в глаза.

— Вы, похоже, тверды в этом решении. Но поскольку уже успели признаться, что Эмили вам нравится, то невольно возникает вопрос: почему вы не хотите довести дело до победного конца?

Саймон пожал плечами:

— Ну может быть, я считаю, что соблазнять девственниц — нечестно, да и неинтересно.

— Может быть. А может быть, причина кроется в том, кто вы на самом деле.

Саймон опустил глаза под проницательным взглядом леди Харриет и стал смотреть на ее веер. Золотые пятна солнца, проникавшего сквозь крону дерева, лежали на разрисованном шелке.

— Вы были когда-нибудь женаты?

Саймон не сводил глаз с божьей коровки, которая опустилась на одну из нарисованных роз на веере леди Харриет.

— Нет.

— Что вы вообще думаете о браке?

Он подумал о браке своих родителей: два совершенно чужих друг другу человека, вынужденных жить под одной крышей. Не поладившие друг с другом тигр и тигрица, запертые в одной клетке. Пока его волевая и страстная мать не положила конец этому фарсу. Он никогда не согласится на брак, заключенный ради денег или высокого положения, на расчетливый союз без любви.

— Я думаю, что браки, заключенные на основе взаимной приязни, редки.

— А для вас этот момент важен?

Он все смотрел на божью коровку, которая расправила крылышки и взлетела с нарисованного цветка.

— Да.

— Но, заставив Эмили заключить с вами эту сделку, создав видимость брака, вы лишили себя возможности когда-нибудь вступить в брак по любви.

Хотя догадка Харриет попала не точно в яблочко, Саймон все же прекрасно понимал это, сам смысл его миссии исключал всякую возможность будущего счастья для них с Эмили. Он набрал в грудь побольше воздуха и, не сводя глаз с нарисованных на веере роз, чувствуя, как болезненно сжимается сердце, сказал:

— Не всегда можно получить то, что хочешь.

Леди Харриет молчала. Краем глаза он видел, что она изучает его, анатомирует, разнимает на куски, исследует все слабые места.

— Какие качества вы хотели бы найти в вашей жене?

Перед мысленным взором возник образ — молодая женщина с золотистыми глазами, внутри ее пылает огонь.

— Ум, чтобы противостоять мне. Честность. — Он покосился на леди Харриет, и на губах у него появилась тень улыбки. — Страсть. Но единственным объектом ее страсти должен быть я.

— Понятно. — Леди Харриет поднесла веер к лицу. — Я так и думала, что такому мужчине, как вы, по душе женщины, не обделенные силой духа.

Саймон нахмурился, вглядевшись в лицо пожилой дамы. Она о чем-то напряженно думала.

— Леди Харриет, у меня такое чувство, будто в вашей прекрасной голове зародился некий замысел.

— Не понимаю, что вы имеете в виду. — Почтенная дама прижала раскрытый веер к подбородку и одарила Саймона улыбкой поверх золотой каемки. — А теперь, молодой человек, думаю, вам следует переодеться. Эта глупая кошка расцарапала вас до крови.

Саймон опустил взгляд на рубашку, всю в красных пятнах. Глубоко же Дымка запустила в него когти. И если не поостеречься, еще одна дикая кошка оставит на его шкуре отметины своих когтей.

Эмили прошлась по спальне, дошла до двери и вернулась к окнам. Бабушка все еще сидела под дубом, лениво обмахиваясь веером и улыбаясь с таким видом, словно узнала некую тайну и не собиралась ее никому открывать.

Интересно, что могла бабушка обсуждать с этим мерзавцем? Судя по ее виду, разговор с ним не был ей неприятен. В какие-то моменты Эмили даже показалось, что бабушка едва ли не флиртует с негодяем. Она сложила руки на груди и носком туфельки принялась постукивать по паркету за краем ковра. Неужели этот тип очаровывает всех женщин?

По телу ее пробежала дрожь. Стало трудно дышать. Она ощутила его присутствие в тот самый момент, когда он вошел в комнату. Он двигался бесшумно, как тень в глухую полночь, как дикий зверь.

Она повернулась и увидела, что он стоит у двери. Волосы его были взъерошены и густыми черными прядями падали на лоб, на губах играла усмешка.

Кровь в жилах у Эмили побежала быстрее.

— Вы всегда входите без стука?

Он ухмыльнулся, и на щеке его появилась ямочка.

— В свою собственную спальню — да.

— Это не ваша спальня.

— Просто удивительно, Эм. — Ухмылка его стала кривой, но глаз под ее яростным взглядом он не опустил. — Тебе в детстве не объясняли, что надо делиться?

— Неужели я стану делиться с негодяем, который собирается меня обокрасть?

— Ошибаешься, любимая. — Он открыл дверь гардеробной и повесил свой сюртук на вешалку. — Ничего я не собираюсь у тебя красть.

— Ах, прошу прощения. — Она смотрела, как он снимает голубой шелковый жилет и кладет в один из ящиков, встроенных в стену гардеробной. — Должно быть, я спутала вас с другим негодяем. Тем самым, который вторгся в мою жизнь и разгуливает теперь повсюду, выдавая себя за моего мужа.

Саймон прислонился к косяку и улыбнулся, вынимая запонки из манжет рубашки.

— Я намерен отработать свое содержание.

— В самом деле? — Она смотрела, как он вытаскивает полы рубашки из-за пояса жемчужно-серых панталон. — Неужели вам удалось убедить моего отца в том, что вы способны принести какую-то пользу его компании?

— Между прочим, твой отец был просто в восторге, что смог заполучить меня. — Он стянул рубашку через голову и принялся разглядывать пятна крови на ней.

Она попробовала облизнуть губы, но язык у нее был сухой, как пергамент. Солнечный свет потоками лился в открытые окна и ложился золотыми полосами на его плечи.

— Мой отец не знает, что все это фарс.