— О, я вовсе не хотела мешать тебе. Нзола сказала, что ты занят. Я-то полагала, что Николь удастся подольше отвлекать тебя от дел. Сначала ты отказываешь молодой жене в медовом месяце, потом и вовсе начинаешь пренебрегать ею. Как стыдно! — Но озорной блеск ее глаз противоречил строгим словам.

— Дела не должны страдать. Николь понимает это, — возразил Сомаль.

— Дела никогда не должны страдать. Твоя жена — святая, если позволяет тебе так обращаться с ней. Такие добродетели достойны награды. Я забираю Николь с собой, везу ее в город. Сначала мы перекусим с твоей сестрой, потом пройдемся по магазинам, — сообщила Ингрид и добавила: — Если, конечно, у тебя нет других планов.

— Нет. Здесь Уаттара. Мы должны поработать.

— Как изменились времена по сравнению с теми, когда мы были молодыми, — насмешливо произнесла госпожа Дало, бросив на Николь заговорщицкий взгляд.

— Что ты имеешь в виду?

— Мы с твоим отцом постарались, чтобы наш медовый месяц продлился как можно дольше.

— Он никогда и не кончался.

Красивое лицо Ингрид помрачнело.

— Не кончался до его смерти. Цени, дорогой, эти мгновения, пока они сами плывут тебе в руки. Они так мимолетны. — Она поднялась и нежно похлопала сына по щеке. — Я поговорю с Нзолой, потом мы с твоей женой уедем… Захвати с собой камеру, Николь, — обратилась Ингрид к невестке. — Ты сможешь начать с меня и Зефирен.

Сомаль подождал, пока мать подойдет к Нзоле, потом повернулся к жене, очевидно впервые заметив фотоаппарат.

— Мне его принесла Нзола. Нашла в кухне, — объяснила Николь, держа камеру перед собой как щит. — Это ваша мама предложила мне сделать несколько снимков.

— Что ж, снимите, что она захочет. Но пленку для проявки отдадите мне, — сказал Сомаль с легкой угрозой в голосе. — Ни один из кадров не попадет в вашу газету, учтите это.

Николь оцепенела. Она знала, что полностью виновата в том, что он до сих пор ей не доверяет, и это терзало ее.

— Я не собираюсь ничего посылать в газету!

— Зефирен знает подлинную историю нашей женитьбы, но мама — нет. Пусть так и остается, — предупредил Сомаль.

— Вы пришли сюда только для того, чтобы прочесть мне нотацию? Напрасно. Я в состоянии запомнить приказ, отданный всего лишь накануне. И если я обещала не говорить правды даже моей тете, то уж подавно не собираюсь ставить в известность вашу мать!

Николь повернулась и направилась в дом, чтобы сменить скромные белые брюки на что-нибудь более подходящее для поездки в город с новой родней.

Когда она вошла в гостиную несколько минут спустя, Ингрид беседовала с Уаттарой. Сомаль сидел, облокотившись о бесценный столик семнадцатого века, и смотрел на них. Николь подошла к ним. Она заметила, как сверкнули глаза ее супруга, и подумала: значит ли этот блеск, что он по-прежнему ей не доверяет или что-то другое?

— Желаю приятно провести время, — сказал Сомаль, подойдя к ней, и добавил: — Хотел бы я иметь возможность поехать с вами.

Только Николь поняла полностью смысл этой фразы: он опасался выпускать ее из виду. Хотя для Ингрид его слова прозвучали совсем по-другому. Госпожа Дало была уверена, что ее сын жаждет провести день со своей молодой женой. Если бы она знала!

— Я вернусь к обеду. Со мной ничего не случится. — Это было единственное, чем Николь могла успокоить его.

Губы Сомаля легко коснулись ее губ, потом он выпрямился. Николь судорожно сжала сумочку. Этого мало. Ей нужно больше!

Хотя даже этого короткого поцелуя она не ожидала.

Николь изобразила ослепительную улыбку и повернулась к Ингрид.

— Я готова. Поехали?

— Думаешь, это мудро? — спросил советник Сомаля, едва женщины покинули гостиную.

— Может, и нет. Зато не вызовет никаких подозрений. Если бы я не разрешил маме взять с собой Николь, она бы сначала удивилась, а потом принялась расспрашивать меня и размышлять. Я не могу так рисковать.

— Понимаю. Но где гарантии, что девушка не сбежит, как только Ингрид отвернется?

Сомаль помолчал, обдумывая эту мысль.

— Николь обещала, что вернется. Я ей верю, — наконец произнес он.

— А может, она все же шпион. В лучшем случае, действительно писака, сотрудничающий со скандальной бульварной газетенкой.

— Но не стоит забывать, что она к тому же еще и племянница Анри де Белльшана. А его порядочность никогда не ставилась под сомнение. Готов поспорить, что Николь в достаточной мере похожа на него, чтобы не исчезнуть бесследно.

— Надеюсь, ты прав, — сказал Уаттара.

— Я тоже надеюсь, — тихо отозвался Сомаль. Он не знал, откуда вдруг пришло это чувство уверенности в ней. Его предыдущий опыт общения с женщинами, не принадлежащими, конечно, к его семье, не давал оснований верить Николь. Видимо, что-то было в ней самой…

Сомаль покачал головой. Оставалось только надеяться, что страстное желание, которое он испытывает к этой девушке, не затуманило ясности его суждений.

Ранним вечером Николь позвонила в дверь виллы, размышляя: а не стоит ли попросить ключи? За ее спиной с трудом удерживал равновесие шофер Ингрид, привезший девушку домой и помогший ей донести многочисленные свертки, пакеты и сумки.

Одна из служанок открыла дверь и робко улыбнулась, узнав Николь. Она что-то сказала на диула, забрала у шофера покупки и понесла их в спальню. Николь огорчало, что с прислугой она может общаться только при помощи мимики и жестов, впрочем, кивков и улыбок было достаточно, чтобы выразить свое дружелюбие. В комнате Николь показала, куда положить свертки и пакеты, и, улыбнувшись, отпустила служанку. Затем взяла три самых больших и потащила их к кровати, предвкушая удовольствие от очередной примерки.

День выдался исключительно удачный и неожиданно полный беззаботного веселья. Зефирен держала себя настороженно, но Ингрид, к счастью, ничего не замечала. Николь поначалу отвечала на ее вопросы, потом, осмелев, сама задала несколько, всячески пытаясь вести себя, как и положено новобрачной при знакомстве с родственниками мужа…

— Счастье женщины — в больших магазинах, — раздался за ее спиной голос Сомаля.

Николь резко обернулась и уронила свертки.

— Я не слышала, как вы вошли! — с упреком сказала она.

— Приношу мои извинения.

Сомаль наклонился, подобрал два ближайших свертка, Николь взяла третий. Принесла остальные, бросила на кровать. Он находился в ее спальне, будто имел на это полное право! Хотя, с кривой усмешкой напомнила она себе, он его, безусловно, имел. Николь ощутила уже знакомое покалывание во всем теле от его близости. Ну почему, выходя из машины, она не позаботилась причесаться, проверить, хорошо ли выглядит, освежить помаду?

— Я кое-что купила, — сообщила она совершенно без всякой необходимости — это и так было видно.