А историей, что рассорила его с родителями даже хотел поделиться. Может, потому, что она умела слушать (был ли это её талант или опыт журналиста, как знать). Может, потому, что задолжал Эвите за ту откровенность, какой она делилась с ним. Но, положа руку на сердце, он просто устал молчать. И хотел рассказать именно ей, потому что надеялся, что она не просто выслушает, но и поймёт.

Конечно, когда подвернётся удобный случай. Он понимал, что в один вечер всё переделать у них не получится.

— Я написал программку, — начал он с ответа на вопрос, что Эвита задала, когда им принесли…

Честно говоря, Сава и не знал, что им принесли. Он назвал бы это «зелёный суп». Но, кажется, это был знаменитый французский луковый суп — вишисуаз, только необычного цвета.

И до супа ли было, когда над барной стойкой, словно летучая мышь, вниз головой висела обнажённая гипсовая девушка с крыльями, на стенах — головы, тоже гипсовые, но из-за их столика казалось, словно отрубленные, а в винной карте было то самое вино, о котором Сава рассказывал — самое тёмное из «шведской семейки» Менаж а труа — Midnight. Полночь.

— Прости, что я заставляю тебя это есть, суп, который пюре, да ещё вечером, — по-своему расценила Эва его замешательство. — Но перед тартаром с лисичками и после целого дня на свежем воздухе очень даже заходит, — с хрустом откусила она поджаренный хлеб с трюфельным соусом.

Сава заказал вино, и когда официант отошел, Эвита напомнила:

— Так что за программка?

— На самом деле самая банальная. Подсчитывает количество слов в тексте. Определённых слов, повторяющихся, часто используемых и так далее.

— Ты изобрёл «Ворд»? — приподняла она одну бровь.

Сава улыбнулся.

— Если бы. И да, в редакторе Ворд тоже можно это сделать. Но туда ведь не загрузишь несколько книг одновременно, не сложишь их в отдельные папочки по авторам, не приложишь даты написания и прочую информацию. В общем, я и говорю, программка элементарная, просто нужно было, чтобы кто-то сел и сделал.

— И ты сделал?

— Да.

— И что же послужило причиной? Зачем она тебе понадобилась? — она показала пальцем на его тарелку. — Хотя бы попробуй.

Сава кивнул. И попробовал. И даже состроил гримасу, что означала «М-да, вкуснотища!», но голод — это последнее, что он сейчас чувствовал. Хотя… аппетит ведь приходит во время еды. А их выразительная пантомима, когда Эва настаивала, а он послушно отправлял в рот ложку за ложкой, заставила его съесть половину.

— Могу только сказать, что послужило толчком. — Он поймал кусочек хлеба, что Эвита ловко отправила ему в рот, отломив от своего. Прожевал и продолжил: — Случай, когда мои одногруппники сдали на проверку два практически идентичных эссе. Желание преподавателя установить истину кто же из них его действительно написал, а кто спёр, или они оба его спёрли. Ну и, конечно, исследование, о котором я прочитал накануне.

— Исследование? О чём? — отставив в сторону пустую тарелку, она поставила локти на стол и упёрлась подбородком в сложенные руки.

— Как сто пятьдесят лет подряд историки пытались выяснить кто автор двенадцати из восьмидесяти пяти записок «Федералиста». Если ты не знаешь, это статьи в поддержку ратификации Конституции США, написанные под псевдонимом Публий. За ним скрывались три автора: Гамильтон, Мэдисон и Джей.

— Выяснили?

— Да. Благодаря тому, что авторство остальных статей было подтверждено, просто взяли и подсчитали частоту употребления слов в них.

— И что узнали? — изумлённо приподняла Эвита бровь.

Сава мог бы поклясться, что это скучно, и подумать, что она спрашивает из вежливости. Так делали все, кому он пытался что-то рассказывать о своей работе, о том, что ему интересно. Но, нет, она слушала. Внимательно и очень эмоционально.

— Выяснили, что Мэдисон использовал слова «в то время как» в половине своих статей, а слово «пока» ни разу. А Гамильтон наоборот. Мэдисон использовал «также» в два раза чаще остальных. А любимое слово Набокова — лиловый.

Она поперхнулась от такого неожиданного перехода.

— Он тоже писал статьи для «Федералиста»? Или ты сейчас пошутил?

— Не пошутил, — засмеялся Савелий, довольный произведённым эффектом. — Но после «Федералиста» учёные пошли дальше, взяли писателей, масштабно исследовали творчество Хэмингуэя, Стейнбека, Воннегурта, Марка Твена, Владимира Набокова, Джоан Роулинг и нашли определённые закономерности. Например, выяснили, что у англоязычных авторов тем сильнее произведение, тем меньше в нём наречий. А слог Хэмингуэя не так уж краток, как ему приписывают.

— А лиловый?

— Слово, что, хотя бы единожды встречается во всех романах автора «Лолиты», и в сорок четыре раза чаще, чем у любого другого автора. Любимые слова Рэя Брэдбери — ветхий и корица. Он сам об этом сказал и после подсчётов оказалось, что так и есть, он использует их часто, хотя бы раз на каждые сто тысяч слов. Но не меньше ста раз на каждые сто тысяч — слова морозильник, чёрт побери и выдохнул. У Агаты Кристи в этой выборке — следствие, алиби, страшный. У Джоан Роулинг — палочка, волшебник, зелье. У Джейн Остин — учтивость и неблагоразумие. И снова о Хэмингуэе. Его любимые слова — консьерж, за кормой и коньяк.

Эвита развела руками.

— Потрясающе. И ты написал программу, где каждый желающий может сделать такой анализ самостоятельно?

— Можно сказать и так, — Сава отложил вилку. Пока они говорили принесли второе, какие-то закуски, налили им тёмное, как безлунная полночь, вино. — Я создал алгоритм и на основании его — простейшую программу. Но её заметили.

— И-и-и?… — последовала Эвита его примеру и подняла бокал.

— И теперь меня ненавидят все студенты всех ВУЗов мира. Потому что у меня купили этот алгоритм и создали на базе него программу «Антиплагиат».

— Тогда за тебя! — протянула ему бокал Эвита.

— За наше успешное сотрудничество, — встречно предложил Сава и она согласилась.

Сделала глоток.

— М-м-м… — промычала довольно.

Потом ещё глоток. И ещё. И в итоге выпила всё.

— Значит эти двести пятьдесят тысяч долларов оттуда? — спросила Эвита, отставив пустой бокал.

— Ну-у-у, да, — не став дожидаться официанта, Сава наполнил его сам.

— Что ещё за «ну»? — подозрительно прищурилась Эвита.

— На самом деле мне предложили миллион. Но я решил, что лучше каждый год, скажем, по сто тысяч, чем миллион единовременно. М-м-м… — следуя её примеру, замычал он, заедая вино чем-то божественно прекрасным из оленины, кажется тем самым тартаром.

— О, месье открыл на свою программу подписку? А что так можно было?