— Ну что, Полундра, за морской спецназ? — сказал один из них, тренированным жестом разливая по рюмкам багрово-красный напиток. — Хотя нас с тобой оттуда подчистую уволили…

— Спецназ и на гражданке спецназ! — сурово возразил Полундра, лицо которого багровело от выпитого коньяка и смугло поблескивало от пота. — Так нас отец-командир научил, так оно и есть.

Первый, в котором можно было без труда узнать мичмана Витю Пирютина, не стал с ним спорить, но ловким движением выпил коньяк и стал жевать кусок лежавшей перед ним копченой колбасы.

— Да уж, лихо нас, — хмуро констатировал мичман. — В один момент, что называется… Были военные моряки, а проснулись на другой день служителями селедочного флота. И сами заметить не успели, как это случилось.

— Спецназ везде спецназ, — упрямо повторил Полундра, выпивая свою рюмку. — Я на селедочном флоте никогда не служил и служить не буду!

— Как знать, — скептически заметил Пирютин. — Еще неизвестно, что именно наш командир для нас с тобой придумал.

— Наш командир нас в беде не бросит, — упрямо сказал Полундра. — Если с кем-нибудь из нас что случится, в лепешку расшибется, а выручит…

— Посмотрим, — без особого энтузиазма заметил мичман. — Кстати, в нашем городке ты уж сколько не был?

— Много, — хмуро отозвался Полундра. — Считай, скоро два месяца здесь ошиваюсь: от тех подъемных, что мне командир выдал, рожки да ножки остались…

— Понятно, — кивнул Пирютин. — Ты последнюю новость из нашего городка знаешь?

— Что?

— Наше гидрографическое судно уже перекрашивают…

— Да?.. — с непонятной для самого себя тревогой уставился на своего друга Полундра.

— А то как же! — горько усмехнулся мичман. — Андреевский флаг сняли, прежнее название закрасили… По документам это теперь прогулочная яхта, представляешь? Принадлежит какому-то дайвинг—клубу в нашем городке. И переведено в гражданскую часть порта. Лихо?

— А то! — с мрачным видом согласился Полундра — Двух месяцев не прошло… Быстро дела делают, когда хотят!

Пирютин кивнул. Оба они налили себе еще по одной. Выпили молча. Степенно закусывали разложенной на тарелках снедью.

— Ты как, Полундра, здесь не скучаешь? — снова возобновил разговор мичман. — Не надоело в чужом городе болтаться?..

— Тебе вот много лучше в родном-то? — сердито отозвался старлей. И видя, что тот неопределенно пожал плечами, продолжал: — Ну не могу я!.. Все как в кошмарном сне совпало: и судно, и Наташка… Все разом!

— Больше не виделся с ней после ресторана?

— Только один раз, — с хмурым видом отвечал Полундра. — И с тех пор знать меня не хочет: говорит, я обещала этому…

— Да, старлей, мало ты ему костей переломал, — сочувствующе кивнул Пирютин. — Надо было совсем его убрать. Грех на душу брать, конечно, не хочется, но одной мразью на белом свете меньше бы стало… А здесь-то ты чем занимаешься?

— Да ничем, — сердито отмахнулся тот. — Вот так по забегаловкам сижу, в окно смотрю. Иногда пойду куда-нибудь, напьюсь как свинья… Не жизнь для меня без моря, понимаешь ты? Не жизнь!..

— А ты узнать не пробовал, — спросил мичман, — кто за всей этой продажей стоит?

— Пробовал, — с мрачным видом признался Полундра. — Да только разве можно тут что-нибудь узнать. В штабе флота на меня смотрят, как на пустое место. Был старлей-спецназовец, а теперь я для них нуль без палочки. Отставной моряк, да еще и под следствием за хулиганство.

— А командир наш здесь не появляется?

— Он где-то в Питере пропал, целых два месяца от него — ни слуху ни духу. Как контракт подписывали, выдал он мне сотню долларов подъемных, говорит: жди, отдыхай пока. Вот я и жду. И отдыхаю, как могу…

Полундра снова налил себе коньяку, выпил залпом; машинально, не глядя, взял с тарелки что-то, стал рассеянно жевать.

— Ну, по сотне долларов каждый из нас получил, — заметил Пирютин. — Там еще человек десять с нашего судна решили с флота уволиться, кавторанг с ними тоже контракт заключил. Наш командир не дурак, самых лучших ребят из группы боевых пловцов себе забрал. Представляешь? А кто же тогда во флоте служить будет? Что, одни салаги да старики?

— Разоряют флот, как могут, — мрачно констатировал Полундра.

— Кстати, ты не пронюхал здесь, в штабе, что за операция нам предстоит? — пряча свой интерес за маской равнодушия, спросил мичман.

— Спрашивал, конечно, — мрачно отозвался Полундра. — Да разве мне теперь кто скажет!.. Хотя у меня такое ощущение, что они и правда сами ничего не знают.

— Странно, — заметил Пирютин.

— Им в штабе едва про наше судно заикнешься, так у них рожи сразу каменеют. И — рот на запор, ни одного вразумительного слова.

— Они там все на продаже нашего судна руки себе хорошо нагрели, — заметил мичман. — Вот и боятся теперь, как бы чего не всплыло.

— Это точно, — согласился Полундра.

Они снова налили себе по рюмке. Перед тем как опрокинуть ее себе в глотку, Полундра некоторое время смотрел на игру тусклого света от окна в густо-красном напитке. Потом тяжело вздохнул, пробормотал едва слышно:

— Ох, надоело все…

— Скучаешь? — сочувственно осведомился Пирютин.

— А ты нет?

— И я, — сознался тот. — Обрыдло сидеть на берегу. Хочется с горя напиться до отупения или пойти какую-нибудь махаловку устроить, так чтобы потом дней пять зубы из углов выметали… Как тогда, помнишь? Как, кстати, твое уголовное дело? — более серьезным тоном осведомился он. — Снова вызывали в прокуратуру?

— Нет, все тихо, — пожал плечами Полундра. — Один-единственный раз в прокуратуру Мурманска вызывали, и все.

Мичман в ответ одобрительно кивнул.

— Да уж, сдержал слово отец-командир, — сказал он. — Замял-таки дело!

— Замял, но не совсем, — криво усмехнулся Полундра. — Гражданский прокурор мне тогда четко сказал, чтобы я вел себя тихо, прилично. Если что—нибудь еще в таком роде сотворю, все запросто всплывет.

— И это при том, что тот коммерсант, которому ты кости переломал, свою заяву забрал?

— А что толку, что он ее забрал? — снова усмехнулся Полундра. — Он свою забрал, а заявы армейского патруля и милиции остались. Так что все осталось по-прежнему…

Помолчав немного и искоса поглядывая на своего собеседника, Пирютин медленно, осторожно сказал:

— По городку слухи ходят, будто это твоя Наташка его уговорила заяву забрать…

— Была моя, — мрачно сказал Полундра. — Была, да сплыла!

— Так ты знаешь? — удивился мичман. — У нас по городку слухи ходят, так я сначала верить отказывался…